Ни один мускул не дрогнул на его лице, но выражение несколько смягчилось.
— Да, — ответил он, — хотя существуют стимулы не менее эффективные, но более приятные. О них мы поговорим позднее. У смертного одра, особенно такого, как этот, нам не помешает быть осторожными.
Она поняла его намек.
— Я знаю, что вас здесь не должны видеть, но есть вещи, о которых я обязана позаботиться. Надо сообщить властям, послать за священником, проследить, чтобы мертвых обмыли и нарядили…
— Если вас обнаружат здесь в моем обществе, последствия будут весьма неприятны.
— Тогда вы должны уйти до того, как кто-нибудь придет. Со мной ничего не случится, уверяю вас.
— Откуда у вас такая уверенность? Что, если сюда явится убийца? Или ваш отчим?
— Но я не могу так просто уйти, — запротестовала Пилар, оглянувшись на постель.
— Вы не можете остаться. Неужели вы думаете, что дон Эстебан, зайдя столь далеко, оставит вас в живых? Останьтесь в этом доме — и к утру здесь будет еще один труп.
— Но это не ваше дело. Я уверена, что власти…
— Представители власти знают свое дело, — по крайней мере, те из них, кто не слишком тесно знаком с доном Эстеба-ном. Но они не смогли защитить вашу тетку.
— Но ведь я не могу вернуться с вами в горы!
— Почему бы и нет? У вашей тетки, несомненно, есть друзья и родные, которые проследят за тем, чтобы все было сделано как надо. Вы не можете позволить, чтобы ваше чувство вины стало для вас западней.
— Все далеко не так просто. Что я буду делать, если отправлюсь с вами? Что со мною станет?
— Не слишком ли поздно вы забеспокоились? Вы уже достаточно осквернены пребыванием в моем обществе.
— Я вовсе не это имела в виду. — Беспокойство светилось в ее темных глазах. — Даже если не брать этого во внимание, разве вы не видите… — Слова замерли у нее на губах.
Быстрым жестом он приказал ей молчать и сам застыл, прислушиваясь. Пилар еле дышала, но ничего не уловила. Затем она услышала доносившийся с улицы тихий свист, предупреждавший об опасности.
Рефухио обхватил ее за талию своей стальной рукой и потащил в противоположный конец дома. Они шли через тихие пыльные комнаты, затем по задней лестнице; их шаги гулко простучали по каменным ступеням. Пробравшись между столами в буфетной и в кухне, оказались перед огромной деревянной дверью. Рефухио обеими руками взялся за широкий железный засов и толкнул дверь плечом. Дверь распахнулась, и они оказались в патио за домом.
Когда Пилар и Рефухио подошли к бассейну, с улицы донесся перестук копыт. По-видимому, дом окружали. Они услышали какой-то приказ, немедленно повторенный кем-то за воротами патио.
— Это стража? — шепотом спросила Пилар.
— Одному богу известно, — ответил Рефухио, не глядя на нее. Прищурившись, он смотрел на деревья, растущие рядом со стеной.
— Где остальные?
— Они позаботятся о себе сами. — Он дотронулся до ее плеча и указал на огромное старое дерево, раскидистые ветви которого достигали соседнего дома, ложась на его плоскую крышу в мавританском стиле. Летом на такой крыше можно провести вечер, наслаждаясь долгожданной прохладой. Жест Рефухио объяснил Пилар все: это был их путь к спасению.
Она не сможет, не сможет сделать этого! Прежде чем она успела произнести что-то, Рефухио поднял ее. Она ухватилась за ближайшую ветку и подтянулась, движимая инстинктом самосохранения. Дотянувшись до следующей ветки, она освободила дорогу Рефухио, карабкавшемуся следом за ней. Он, поднявшись по стволу, начал передвигаться на руках вдоль самой длинной ветви. Повиснув над крышей соседнего дома, он разжал руки и камнем упал вниз, покатившись по крыше, но через секунду был уже на ногах и жестом приказал ей следовать за ним.
Ей необходимо было это сделать, другого выхода не было. Времени на размышления уже не оставалось. Даже отсюда она могла слышать топот сапог в комнатах дома. Через несколько минут ее заметят. Если это люди, посланные доном Эстебаном, они убьют и Рефухио, и ее. Но даже если это стражи порядка и ей ничего не грозит, она наведет их на след Рефухио. После всего, что Эль-Леон сделал для нее, она не может допустить, чтобы его поймали.
Пилар пробралась по ветке и, стиснув зубы, полетела вниз, но Рефухио был уже наготове и поймал ее на руки. Он держал ее до тех пор, пока она не опомнилась, затем они двинулись в путь.
С одной плоской крыши они перебрались на другую, вскарабкавшись по глиняному водостоку. Иногда им приходилось ползти на четвереньках. С крыши последнего дома они спустились на узкий балкончик. Рефухио пожертвовал своим плащом, создав некое подобие веревки. Быстро и бесшумно они спустились по нему с балкончика и оказались в проулке.
Балтазар и Энрике ждали их несколькими кварталами дальше, на боковой улице. Чарро, а также крестьянина и его жены, равно как и орущего младенца и скрипящей повозки, нигде не было видно. Рефухио повел их к тем воротам, через которые они вошли, настороженно ожидая, что ворота окажутся закрытыми по тревоге.
Но ворота были открытыми, и тот же желчный стражник, пропустивший их утром, махнул им рукой. Пилар встревожило его спокойствие, оно означало, что убийцы, побывавшие в доме ее тетки, были подосланы отчимом. Значит, их целью было убить ее, Пилар. У нее не было выбора — все, что ей оставалось, это пойти с Рефухио и остаться с ним там, в горах. На расстоянии меньше мили от ворот они встретили Чарро. Он вел в поводу коней, оставленных ими неподалеку на случай опасности. Они вскочили на коней и поскакали в сторону гор. На следующее утро они добрались до каменного домика в горах. Дорога была трудной — на ходу жевали скудную пищу, останавливались лишь для того, чтобы в скрытых от постороннего глаза местах сменить загнанных лошадей. Пилар так устала, что двигалась словно в тумане. Она не представляла, что могла выдержать столь долгое время в седле. Ноющая боль в мышцах сменилась онемением, ей казалось, что ее парализовало. Когда они прискакали, она не могла самостоятельно слезть с коня и, опустившись на землю, упала бы, не подхвати ее Рефухио.
Пилар увидела И сабель, стоящую в дверях со светильником в руке, заметила ее исказившееся лицо, когда Рефухио взял на руки Пилар. Но у нее не было сил о чем-либо думать, она не испытывала ничего, кроме благодарности Рефухио за помощь. Единственное, о чем она мечтала, — лечь куда-нибудь и не двигаться.
Исабель поспешила им навстречу. Ее голос, казалось, доносился откуда-то издалека, и смысл произносимых ею слов не сразу дошел до Пилар. Рефухио неожиданно застыл, словно пораженный громом, и это заставило Пилар забыть про усталость. Внезапно она поняла слова Исабель:
— О, Рефухио, — рыдала Исабель, — Висенте… Висенте… — Она запнулась. — Мне так жаль…
— Что случилось? — Голос Рефухио был тих, но тверд.
Исабель судорожно схватилась за свой передник.
