— Ты льстишь мне.
— Вовсе нет. А вот ты недооцениваешь меня. Я не пропаду, если наши пути разойдутся. Ни трудностей, ни опасностей я не боюсь.
Ему вдруг стало страшно, мысли путались. Голос предательски дрогнул, когда он наконец произнес:
— Полагаю, это предупреждение о том, что приготовления к самостоятельной жизни уже ведутся. Позволено ли мне будет узнать, какие? Или я должен сам догадаться?
— Никаких. Господи, как ты вечно все усложняешь. Я просто попыталась прояснить ситуацию.
— Ты сама все это придумала?
— Конечно. Мне больше не с кем было обсудить эту проблему.
— Тебе неприятно то, что ты зависишь от меня?
— Мне неприятно то, что ты считаешь себя связанным обязательствами по отношению ко мне.
Она затронула тему, которая его действительно волновала. Будто заглянула в его душу.
— Я по своей воле взял на себя эти обязательства, когда принял твое предложение там, в саду, ночью. И не тебе освобождать меня от них.
— Ну, если тобой овладела тоска по мученичеству, то, пожалуйста, неси свой крест. Я не могу тебе в этом помешать.
— А я неплохо справляюсь, правда? — с горечью заметил он.
— Просто замечательно. Поэтому я совершенно уверена, что тебя беспокоит печальная участь Нового Орлеана.
— Это кажется вполне логичным. — Он еще сильнее налег на весла.
Пилар задумчиво покачала головой.
— Ты думаешь, что мог остановить дона Эстебана? Но как?
— Я должен был сразу выпустить дух из этой гадины, вместо того чтобы дать ему возможность защищаться.
— Ты же не знал, что все так обернется.
— Я должен был это предусмотреть. И то, что не сделал этого, — серьезная ошибка с моей стороны. — С замиранием сердца он ждал ответа.
Когда их глаза встретились, Пилар не отвела взгляд.
— Кому-то может так показаться, но не мне, — сказала она. — Ты же не дон Эстебан, чтобы совершать такие жестокие и бессмысленные убийства. И потом, я тоже виновата. Если бы я не увязалась за тобой, то эта вылазка могла бы пройти гораздо более успешно.
— Или вообще никакой вылазки не было бы? Нет уж. Этот план полностью разработал я.
— Но ведь именно мое присутствие подставило тебя под удар и вызвало пожар. Если бы не я, тебе не пришлось бы драться с доном Эстебаном и уж тем более не было бы этой стычки в часовне. Я везде была тебе только помехой.
— Да нет же! Я испытывал огромное желание убить его, особенно после того, как увидел, что он сделал с Висенте. Мне достаточно было любого повода. И не твоя вина в том, что я не сдержался.
— Ты собираешься лишить меня удовольствия немного покаяться и пообвинять себя? Грабитель. Ты уже отнял мою свободу.
— У меня и в мыслях никогда не было что-то отнимать у тебя силой.
Эти слова, казалось, повисли в воздухе между ними. Их взгляды — нежных карих глаз и холодных стальных — встретились. Краска, не имеющая ничего общего с загаром, медленно заливала лицо девушки.
— Намерения меняются, — сказала она.
Рефухио резко кивнул:
— Люди тоже.
— О чем это вы спорите? — Висенте смотрел на них через плечо.
— О разном. В основном о грабеже и добрых намерениях, — глухо произнес Рефухио.
— Это касается сундука с золотом? Я заглядывал внутрь. — В его голосе слышалась нотка осуждения.
— Не совсем так, — сдержанно и немного устало ответил Рефухио.
— А я думал, об этом разговор. Интересно, что я, по-твоему, должен был почувствовать, когда узнал, что оказался замешанным в краже? — Висенте смотрел на брата неприязненно.
— Я бы непременно поразмыслил об этом, если бы догадался, что в университете тебя превратили в самоуверенного болвана, — вздохнул старший Карранса.
Висенте закусил губу.
— Ты прав, как всегда. Можешь теперь оторвать мне за это голову. Возможно, я это заслужил. Но не трогай сеньориту Пилар.
— Ты уже обращаешься к даме по имени, — вскинулся Рефухио. — Слишком большая вольность, на мой взгляд, если учесть, что вы познакомились совсем недавно.
— Я знаком с ней дольше, чем ты, братец.
— Да ну?
В тоне Рефухио звучала скрытая угроза, но Висенте не обратил на это внимания.
— Я был первым, к кому она обратилась.
— Так почему же ты не поспешил на выручку и не умчал ее на белом коне, подобно сказочному принцу?
— Она не просила меня об этом. Увы.
Рефухио почтительно поклонился Пилар:
— Поздравляю. Вы сделали правильный выбор.
— Честь мне и хвала за это, — сказала она.
— Я тоже думаю, что ты это заслужила, — съязвил Рефухио, затем повернулся к брату: — Кстати, а где золото? Что-то я нигде не вижу ларца.
Висенте снова нахмурился и тряхнул головой:
— Неужели ты думаешь, что я стал бы пачкать руки об это золото, когда наверняка знал, что оно краденое?
— Так ты оставил его?
Висенте медленно кивнул, насмешливо глядя на старшего брата.
— Вот это да, — ошарашенно пробормотал Рефухио и тут же разразился громовым хохотом. — Это золото принадлежало Пилар, мой честный и благородный мальчик. Это было ее золото.
— Ты оставил его? — Пилар все еще не могла поверить. — Ты оставил его в доме дона Эстебана?
— Мне казалось, что я поступаю правильно. — Висенте сразу сник и заерзал на сиденье, умоляюще глядя на брата, но тот сделал каменное лицо.
— А дом сгорел, — подвела итог Пилар.
— Наверняка, — подтвердил Висенте убитым голосом.
Пилар смотрела на него некоторое время, потом ее лицо прояснилось, морщинки на лбу разгладились. Она скользнула взглядом по шраму на его щеке и покачала головой.
— Думаю, мне не на что жаловаться и некого обвинять. Я сама во всем виновата. Мне просто не следовало впутывать тебя в мои дела. Я… я прошу прощения.
— Вы не должны извиняться. Рефухио раньше никогда не позволял мне быть рядом с ним, но теперь ему от меня никуда не деться. Поэтому я вам даже благодарен.
— Он не позволил бы тебе следовать за нами?
Висенте с вызовом посмотрел на брата, но в глубине его глаз таилась нежность.
— Похоже, он думает, что одного разбойника в семье вполне достаточно.
— Так оно и есть, — согласился тот.
Пилар и Висенте украдкой обменялись улыбками, затем вернулись каждый к своему делу.
