Мами весь день думала, ехать ей в отель или нет. У нее на сей предмет были свои резоны.
Однако, представляя, как будет сидеть в темноте одна и слушать завывание ветра за стенами виллы, она решила, что для ее уставших нервов лучше побыть на людях, в обществе Амалии.
Теперь уже мало кто сомневался, что надвигается шторм, подготовка к длительной осаде шла весь день: ставни и двери на вилле, в сарае и других хозяйственных помещениях были наглухо закрыты и заперты на засовы и болты, вещи с улицы и галереи внесены в дом, готовился огромный запас еды, свечей, лампового масла. Делалось это повсюду, в том числе и в отеле, несмотря на оптимизм его хозяина.
Тиге с фонарем в руке провожал Амалию и Мами до самого отеля. Старая леди опиралась на руку невестки, прижимаясь к ней при каждом порыве ветра и сожалея в душе, что не осталась дома.
Справа от них бушевало разъяренное море, так что брызги и пена разбивавшихся о берег волн долетали и до них. Но вот из открытых, ярко освещенных окон отеля послышались звуки старинного танца, и идти стало легче. Казалось, вызов силам природы брошен. Теперь сияние огней отеля стало для острова приготовившегося к шторму, единственным маяком и надеждой.
Пристроенная недавно танцевальная зала отвечала самым изысканным требованиям времени: канделябры сверкали медью и переливались хрусталем, паркетные полы, навощенные до зеркального блеска, напоминали озерную гладь, стены были оклеены обоями, входившими в моду, цвета электрик. Несколько длинных столов были сдвинуты к стенам: в другое врем зала использовалась для приемов, торжественных обедов и банкетов.
Против ожидания собралась большая толпа: люди стремились быть вместе.
Настроение у собравшихся было нарочито приподнятое, всюду слышались шутки, смех, заглушаемые звуками музыки. Однако беспокойство витало в воздухе, оно проявлялось в голосах, звучавших громче обычного, слишком оживленных жестах, звонком смехе, даже в том, как энергично, с вызывающим блеском в глазах скользили по паркету пары. Много говорилось о том, что делать, если вода затопит остров. Один шутник, молодой человек из Нового Орлеана, черноглазый красавец с лихо закрученными усами, любимец дам, заявил, что в этом случае есть только один выход: танцевать на столах, пока их не вынесет в открытое море.
Однако не все могли веселиться в тот вечер. Некоторые стояли у окон, наблюдая с тревогой за волнами в бухте. Другие с нетерпением ждали прибытия «Стара», предпочитая лучше оказаться на его борту, чем подвергаться риску быть затопленными в собственном доме. Пароход опаздывал, но удивляться было нечему: в такую погоду капитан Смит мог вообще не выходить в море или остановиться в каком-нибудь тихом месте, чтобы переждать шторм. По крайней мере, многие так считали. Если их прогнозы оправдаются, все окажутся в плену у стихии, и тогда всем будет не до веселья и шуток.
Франсис Прюетт старалась не показать волнения. Она радостно приветствовала Амалию, нашла место для Мами в обществе пожилых дам, Франсис кокетничала, когда говорила, что ей нравится смотреть на волны, хотя они порой и нервировали. Единственное, о чем она сожалела, что Опостин и Мари-Ида не остались с бабушкой в поместье «Тенистое», хотя малыш так радовался всему и ничуть не боялся, особенно после того, как один симпатичный пожилой джентльмен сказал ему, что волны — это лошадки, а пена на них — разметавшаяся грива.
Для веселья и настроения Дейв Магга приказал подать всем шампанское.
— «Стар» привезет новую партию вина, а это мы разопьем прямо сейчас, — заявил он смеясь.
Вечер продолжался. Оркестр заиграл еще веселее, потому что его не обнесли искрящейся влагой. Пианист колотил по клавишам с такой страстью, что слышно было на другом конце острова, несмотря на шум моря, вой ветра и шарканье ног по паркету; исполнитель на французском рожке звучал как целый духовой оркестр; а немец-виртуоз, игравшей на скрипке, менял уже второй платок под подбородком — он трудился в поте лица, ублажая своей дивной музыкой дам и кавалеров.
Когда музыка замирала, из соседних комнат доносились удары бильярдных шаров, запах ароматизированного табака «Louisiana Perique», шлепанье карт о стол — каждый стремился отвлечься по-своему.
Бал закончился роскошным банкетом а ля фуршет. Столы ломились от закусок, холодных и горячих блюд, приготовленных из даров моря, марочных вин и прохладительных напитков. Вновь подали шампанское. Гости толпились около накрытых столов с таким видом, словно постились с самого утра и боялись, что никогда в жизни не смогут поесть так обильно и вкусно. Через полчаса столы опустели: ни кусочка пищи, ни глотка вина.
Наступал решающий момент. Кто-то вспомнил, что «Стар» так и не появился. Западня захлопнулась: люди остались на маленьком острове, узкой песчаной косе посередине залива, один на один с надвигавшимся ураганом. Бал кончился. Гости начали потихоньку расходиться. Послали на кухню за Тиге, слуги устроили там свою собственную вечеринку. На виллу возвращались в полном молчании: Тиге впереди с фонарем, а за ним гуськом Мами, Амалия, Лали. Когда подходили уже к двери, Тиге вдруг напрягся, останавливаясь.
— Что там? — спросила Амалия тихо.
— Не знаю, мамзель. Мне кажется, я видел какое-то движение за кухней.
Амалия напрягла зрение, но смогла увидеть в свете фонаря только деревянную пристройку кухни. Все остальное слилось в единую темную массу.
— Возможно, ветер принес что-нибудь? — предположила Амалия.
— Мне показалось, что это был человек.
— Давайте войдем в дом, — предложила Мами, кутаясь в шаль.
Они тихо двинулись к двери.
Амалия не сводила глаз с пространства позади кухни. Там мог спрятаться слуга, который отлучался без разрешения хозяев, или человек с дурными намерениями. А может, случайно забрела приблудившаяся лошадь или корова? В такой темноте кого угодно и что угодно можно принять за человека. Однако самым лучшим для них было поскорее войти в дом и покрепче запереть дверь. Амалия никогда не слышала, чтобы здесь, на острове, хоть кому-нибудь угрожала опасность или кого-то обокрали даже в зимнее время, когда многие дома стояли заколоченными. Единственным местом, которое внушало страх, была деревня на краю острова Дернир.
Войдя в дом, Мами надолго остановилась, приложив руку к сердцу, потом вздохнула с облегчением и села. Амалия последовала ее примеру. Подшучивая над Тиге, который всех перепугал, делясь впечатлениями о бале, который, без сомнения, удался, Амалия дождалась, пока Лали сходит за Полиной, отправила их обеих в спальню к Мами, а сама побрела к себе.
Сон не приходил. Усилившееся завывание ветра, рвущего ставни и двери, пугало. Рокот волн сотрясал виллу до самого основания, звеня кольцами противомоскитной сетки, которая была натянута у нее над кроватью. Амалия лежала, уставившись в потолок, и думала о том, о чем не следовало думать:
«Насколько выглядело бы все по-другому, если бы Роберт находился здесь. Я бы повернулась к нему, ласкала бы его шею, грудь, живот, а может, и ниже, где возрастает цветок его страсти. Я бы прижалась к нему, оплетая его ноги своими, обнаженная, жаждущая удовлетворения, готовая выполнить любое его желание и раствориться в нем. Я бы приникла губами к его губам, гладила бы его волосы, вдыхала аромат его кожи, наслаждаясь его силой, нежностью, сливаясь с ним в упоительном любовном экстазе».
