— Моя дорогая, я давно знаю Невилла. У него множество достоинств, и воспитан он как джентльмен. Это льстит женскому самолюбию. Но у него есть некоторые принципы относительно денег. Я многое знаю о его прошлых делишках, чтобы догадаться, что он по горло увяз в войне между Уокером и его сторонниками с Вандербиль-дом и его деньгами. Я подозреваю, к какой из сторон он склоняется. Ты можешь, конечно, притворяться, если хочешь, что не имеешь к этому никакого отношения, но я предупреждаю тебя: я не верю.
Освободиться от своего гнетущего секрета и излить душу Мейзи, рассказать обо всех подробностях, которые она не могла изложить Гранту, не ожидая от него понимания многих вещей, которые могла понять только женщина, — что в этом опасного? Мейзи, похоже, вряд ли предупредит Уильяма Уокера, даже если бы это не означало предательства ее друзей — Невилла и Элеоноры. Кроме того, она любила Жан-Поля и не выдала бы секрет, из-за которого всех троих могли отдать под расстрел, — на такой поступок, думала Элеонора, Мейзи не способна. Своим странным посланием Невилл сам дал Мейзи ключ к пониманию того, что здесь что-то не так. Но она не могла объяснить, не могла раскрыться, риск был слишком велик. И, подняв голову, Элеонора сказала:
— Извини, Мейзи, я действительно не понимаю, о чем ты говоришь.
Мейзи внимательно посмотрела на нее. В ярком дневном свете кудри актрисы и яркая помада на губах придавали ей распутный вид, но в глазах светилась вселенская мудрость. Лепестки цветов на шляпке вздрагивали, когда она кивала.
— Ну что ж, дело обстоит хуже, чем я думала. Хорошо, не будем об этом. Но помни, если тебе понадобится место, куда пойти, я всегда буду тебе рада.
— Мейзи, ты…
— Обо мне не беспокойся. Но что касается тебя, дорогая, то впереди много передряг. Я предлагаю тебе свою помощь.
Когда Мейзи встала, Элеонора коснулась ее руки.
— Могла бы ты кое-что сделать для меня?
— Что именно?
— Передай Невиллу, чтобы он не приходил сюда. Я встречусь с ним где-нибудь еще, но только не здесь.
— И это все?
— Да.
Голос Элеоноры был тверд. Ей станет труднее встречаться с Невиллом в другом месте, но сама мысль о том, что здесь, в патио, где когда-то она была счастлива, ей придется принимать его, казалась невыносимой. Может, ей будет трудно защититься от него, но тут она могла оградить себя от его присутствия. И она этого добьется.
Грант пришел в полдень, они поели, но он был непривычно задумчив и быстро ушел. Сеньора Паредес, убрав со стола, исчезла в нижних комнатах дома, чтобы отдохнуть, а Элеонора принялась бродить по патио. Ее нервы были напряжены, как струны. Может, поступили новости о волнениях в Леоне? Или Уокер проводит сейчас совещание, на котором разрабатывается стратегия выступления против президента Риваса?
Без сомнения, она что-то должна сделать. Но что? Хотя бы заглянуть в бумаги в спальне; на комоде их целая стопка. Вряд ли в них что-то ценное, Невилл прав — слишком мало времени, чтобы Грант все это изложил в письменной форме.
Комната раскалилась от жары. Элеонора отдернула занавеску, чтобы впустить свет, и сразу почувствовала нестерпимую духоту. Она шире распахнула окно. Солнце перекатилось на другую сторону дома, и часть галереи, выходившей на улицу, оказалась в тени, что обещало прохладу. Так все равно лучше, чем в закрытой душной комнате.
Тревожно и опасно копаться в чужих бумагах с незапертой дверью. Сердце Элеоноры бешено стучало, подпрыгивая к горлу, а пальцы, листавшие караульный журнал, журнал конного хозяйства, регистрационную книгу с сотнями фамилий рекрутов, переписанных когда-то ее собственной рукой, дрожали. Пачка бумаг с данными по продовольствию и складам, больше ничего.
Перебрав все, Элеонора с облегчением вздохнула. Неприятное дело сделано и надо аккуратно сложить бумаги и журналы на место и больше не прикасаться к ним.
Занятая этим делом, она не услышала, как открылась и закрылась входная дверь в особняк. Первым предупреждением послужили мужские голоса из дворика, потом послышался шум шагов по лестнице. Наверняка Грант. Никто другой не вошел бы, не позвонив в колокольчик и не дождавшись, пока сеньора очнется от своего полуденного сна.
С бесшумной поспешностью Элеонора положила на место бумаги и выскользнула на галерею. Если хватит времени, она скроется, если нет — изобразит, что дышит воздухом. Чувство вины не позволяло ей остаться там, где она стояла. В любом случае она могла гулять вдоль галереи совершенно спокойно. Элеонора села на перекладину под необрезанными ветками бугенвиллеи, ожидая, найдет ее Грант или нет.
Грант, казалось, забыл о ее присутствии в доме. Он ввел гостей в спальню, извиняясь за жару, заскрипели стулья — мужчины рассаживались вокруг стола. Элеонора без труда узнала голос Уильяма Уокера, второй принадлежал полковнику Томасу Генри. А вот четвертого человека она не могла узнать, хотя голос напоминал что-то отдаленно знакомое.
Волнуясь, что ее обнаружат, Элеонора тем не менее сообразила, что мужчины пришли на совещание. Ничто, кроме секретности, не могло заставить их выбрать жаркую душную комнату вместо просторных залов Дома правительства. Что, кроме кризиса в Леоне, могло собрать их вместе в такое время?
Из своего укрытия Элеонора слышала мужские голоса и даже улавливала отдельные слова. Осторожно, чтобы ее не заметили с улицы, она двинулась вдоль галереи, избегая железных решеток других комнат, вжимаясь плечами в золотистые горячие камни. Сосредоточившись и обратившись в слух, она механически отрывала лепестки сорванного цветка бугенвиллеи, и они падали на пол. Элеонора не замечала этого.
— Мне кажется, — медленно, нараспев, говорил полковник Генри, — что это дело времени, и Ривас начнет действовать. Этот трюк с фальшивкой мы могли предвидеть. И удивительно, если у вас в голове еще не сложился план на этот случай.
Уокер слушал его с явным удовольствием.
— Возможно, но сначала я хотел бы узнать, что скажут другие.
— Я скажу только одно — избавьтесь от них. — Голос незнакомца прозвучал мрачно. — Арестовать его вместе со сподвижниками, пытать и казнить их как изменников. Вы не можете допустить сейчас внутренних распрей. Это не только будет плохо смотреться с позиции сильных стран, которые могли бы оказать вам поддержку. Это будет похоже на приглашение к нападению Сальвадора или Гватемалы. Коста-Рика, может, и обессилена, но другие — нет. Все они, с их претензией на нейтралитет, только и ждут, когда смогут расправиться с вами.
— Да, может, и так, — медленно произнес Грант. — Но, мне кажется, сейчас выступление против Риваса будет скорее похоже на начало гражданской войны, а не на то, чтобы успокоить волнения.
Полковник Генри стукнул рукой по столу.
— Грант прав. Но мы не можем позволить Ривасу продолжать сеять смуту. Надо посмотреть на ситуацию трезво. Никому не может понравиться, что представители других стран заняли их страну и захватили в ней власть. Нам надо провести здесь выборы в старой американской традиции. Ставлю десять к одному, что вы побьете Риваса, потому что народ хорошо к вам относится, генерал.
