– Угу, – промычал парень. – Эмигрант.
– Сколько же тебе лет, эмигрант?
– Тринадцать…
Сходится возраст-то! Фло переглянулся с Питером.
Вряд ли Бейкер послал бы такого сопляка… – думал Капитан. – Да и что он знает о машине? Ничего, кроме того, что я купил что-то у министерства обороны.
– Что делать, Капитан? Мы почему-то приволокли его с собой.
Питер поедал Капитана единственным глазом.
– Кажется, я знаю, – сказал вдруг Оскар Слэш. Все взглянули на него.
– Нас было одиннадцать плюс Юстас. До тринадцати одного не хватало. Вот и зацепили ближайшего, кто подошел по возрасту. Эта машина свихнулась на цифре «13», Кэп. Ей-ей.
Капитан хмыкнул. А ведь верно! Молодец, Бегемот, голова варит. Ну, и что делать? Отправить пацана назад (или – вперед, хрен теперь разберешься). Ищи потом тринадцатого в экипаж. Не приведи Господь, Бейкер узнает. У него везде уши, а информация имеет свойство просачиваться…
«Оставлю, – решил Капитан. – Все едино, говорит, сбежал. А вернемся, еще спасибо скажет. Сдадим его прямо родителям под крылышко…»
– Эй, Слава!
Парень вытянулся. «Не отправляйте меня домой, дяденька», – читалось в его взгляде.
– Зачисляю тебя юнгой! Марш на камбуз к Ван Баттуму! Все вопросы к нему!
Бирюзовая волна Карибского моря мягко шлепала «Орхидею» в белоснежный бок. Легкий ветер гулял над миром, покачивал упругие усы антенн над рубкой. Черный флаг с черепом и скрещенными костями развевался на голо-стеньге над короткой, в сажень всего, мачтой. Флаг совершенно игнорировал ветер, ибо был лишь голограммой, как и сама стеньга. Она потому и называлась «голо-стеньгой».
Ван Баттум, свесив ноги с кормовой палубы «Деи» (правой секции тримарана. Левая звалась «Орха»), пристально наблюдал за пузатым пестрым поплавком. Справа от него стояло ведро с белым трафаретом «Веселого Роджера»; в ведре плескалось несколько рыбин. Рядом чинно восседал сэр Юстас, виляя хвостом и вежливо облизываясь. С другой стороны устроился Слава, негромко насвистывая модную телемелодию минувшей недели, которая наступит только через триста с чем-то лет. В рубке «Деи» возились Питер и Слэш – настраивали систему лазерного наведения.
Поплавок нырнул, леска натянулась, словно струна, Ван Баттум сноровисто подсек.
– Оп-ля!
На крючке трепыхался небольшой тунец.
– Твой, сэр Юстас. Маловат для котла.
Кок небрежно подбросил рыбину; Юстас привстал на задние лапы…
«Клац-клац!» Рыбий хвост исчез в объемистой пасти. Нюф облизнулся не без благодарности.
Поплавок снова закачался на волне.
Очередная поклевка была гораздо мощнее. Ван вцепился в удилище обеими руками.
– Эй! Слава! Сачок!
Юнга изготовился. Удилище выгнулось правильным полукругом; пластик тихо запел, но пока выдерживал. Из воды показалась серая голова с растопыренными жабрами. Размером голова была с добрую дыню.
– Ого! – присвистнул Слава.
Сверху как раз спускались Питер и Бегемот.
– Чего свистишь, юнга? – неодобрительно заметил Зборовски. На борту свистеть положено только двоим: боцману и ветру!
Слава не растерялся:
– Так точно, сэр! Больше не повторится, сэр! Извините, клюет, сэр! – и схватился вновь за подсаку.
И тут засвистел тот, кому положено – боцман. Пронзительный звук дудки сменился зычным голосом:
– Все по местам, бездельники! Паруса слева! Трам-тарарам!
Ругался Капелька исключительно для порядка, по старой морской традиции.
Плененный тунец забился в сачке, разбрасывая сверкающие на солнце жемчужины брызг.
– На камбуз, живо! – скомандовал кок.
Питер и Бегемот уже убежали; Юстас исчез еще раньше.
Команда занимала места. Капитан и Зборовски – в ходовой рубке; сюда же, на всякий случай, вызвали и юнгу. Капелька, Дейзи и Мортимер – в боевой рубке третьего уровня. Арчи и Слэш – в рубке «Орхи», слева; Лу и Кертис – справа, в «Дее». Ларри дежурил в трюме, у машин; кок с Юстасом остались на втором уровне.
Слева, с юга, приближался парусник. Слегка накренившись, он рассекал набегавшую волну. Белые полотнища парусов недвижимо застыли, наполненные ветром доверху. Следом шло еще несколько кораблей. Передний изменил курс и двигался теперь прямо к «Орхидее». Скоро он подошел совсем близко; стали видны даже шкентеля и юферсы. Матросы, стоя на пертах, сноровисто управлялись с такелажем; судно вмиг легло в дрейф.
– Голландцы, что ли? – предположил Питер. – Гляди, все брам-стеньги вперед выгнуты…
Фло усмехнулся. На голландском судне командовать мог кто угодно.
– Эй, пираты! – послышался неожиданно громкий голос. Говорили по-английски.
«Орхидея» носом глядела в правый борт парусника. Разделяло их саженей тридцать.
– Подойди ближе, – сказал Фло и вышел на мостик.
Питер подал «Орхидею» вперед, расстояние сократилось вдвое. Теперь стало видно кто говорил – разодетый в шелка и парчу бородач, должно быть капитан «голландца», а возможно и адмирал всей эскадры. В руке он держал рупор.
– Эй, пираты! Вы на прицеле моих молодцов.
Что правда, то правда: сквозь порты выглядывали жерла корабельных пушек.
– Предлагаю сдаться, и вас не тронут до суда…
– Простите, капитан, но сдаваться я не собираюсь, – голос Фло подхватывал приколотый к лацкану микрофон-муха и транслировал через внешний акустик. – В свою очередь предлагаю вам идти своей дорогой, ибо вы не те, кого мы ищем.
Фло переключился на служебку:
– Что у вас, Эрвин?
– Зародыш рекомендует своротить им руль, бушприт, утлегарь, и уходить на сорок градусов от миделя. Цели введены, – отозвался боцман.
– Хорошо. Залп по команде.
– Есть, сэр!
Дымный шлейф окутал один из портов ближнего парусника, грохнул выстрел; ядро вздыбило фонтан воды в нескольких саженях от «Деи».
– Это предупреждение! – надменно сообщили с парусника. – Если ваш бочонок…
– Ну, ладно, – проворчал Фло. – Пеняйте на себя. Залп, Эрвин!
Сухо гукнули две кассетные пушки; бушприт и утлегарь дернуло в сторону, кливера поникли; все это жалко повисло на фор-брам-штаге. Тотчас же ожили водометы «Орхидеи», все восемь. Вмиг встав на крылья тримаран развернулся и помчался прочь.
Бомбарды голландца с запозданием плюнули ядрами и дымом, но на прежнем месте вместо дивного белого судна лишь буруны опадали, да стлался шлейф мелкой водяной пыли.
В мгновение ока «Орхидея» оставила эскадру позади, убежав далеко к горизонту.
