Возвращаясь в гарем после одного из вечеров, проведенных с деем, во время которого он хвалил Али пашу, Джулия размышляла, как многого она достигла. Кажется, еще немного — и дей поддержит своего племянника в качестве наследника. Разумеется, и сам Кемаль способствовал этому своей павлиньей спесью и детскими выходками.
Пожелав Абдулле спокойной ночи, она вошла в общую комнату гарема. Здесь было темно. Осторожно лавируя между низкими диванами и десятками маленьких столиков, Джулия беспокойно оглянулась. В воздухе витало какое-то странное напряжение.
Затем она резко остановилась. Чья-то тень двигалась по стене коридора к ее спальне. Она долго стояла, вглядываясь в темноту. Тень двинулась снова, медленно, словно колыхалась тяжелая занавеска. И внезапно Джулия поняла: одна из штор со стороны сада была неплотно закрыта. Ночной ветер, гулявший в проеме, заставлял фонари вспыхивать. Облегченно вздохнув, Джулия направилась к выходу. Когда она взялась за ручку двери, дверь внезапно широко распахнулась и какая-то женщина, закутанная в бурнус, скользнула внутрь.
Джулия отступила в недоумении. Быть застигнутой вне гарема е наступлением темноты значило навлечь на себя самое суровое наказание. Если не курбаш, то бастонада — длинная толстая розга, которой били по босым пяткам и которая могла навеки покалечить ослушницу. Если расследование доказывало, что ночная вылазка совершалась с любовными целями, тогда наилучшим способом исправления ошибки считалась смерть через удушение.
Женщина оказалась Марией. Бледная, с расширенными от страха глазами, она уставилась на Джулию. Затем вздернула свой острый подбородок.
— Поздно же ты возвращаешься из постели дея, — фыркнула она. — Странно, ты не выглядишь усталой.
Осознав, что Мария пытается повернуть ситуацию в свою пользу и превратить оборону в наступление, Джулия сообразила, что должна немедленно позвать Абдуллу, разбудить гарем, привлечь свидетелей. Однако ей не хотелось этого делать, чтобы не навлекать на женщину ужасное наказание.
— Странно, — сказала она. — Я чувствую себя настолько усталой, измученной и сонной, что с трудом держусь на ногах. Раз ты встала, чтобы закрыть наружную дверь, то, пожалуйста, сделай это. Очевидно, замок неисправен — надо сказать об этом завтра Абдулле.
Пройдя по коридору, Джулия обернулась. Мария смотрела ей вслед с нескрываемым презрением в раскосых, кошачьих глазах.
— Надо было закричать, позвать охрану! — воскликнула госпожа Фатима, когда Джулия рассказала ей о происшествии на следующее утро.
— Я не хотела, чтобы Марию снова высекли или сделали еще что-нибудь похуже.
— Глупая девчонка. Ты думаешь, она пощадила бы тебя? Ни за что!
— Это неважно, — упрямо сказала Джулия.
— Еще как важно. У тебя, наверное, возникли романтические мысли о любовном свидании при лунном свете? Марии этого не нужно. Она предпочитает объятия своей рабыни и не стала бы рисковать из-за минутного удовольствия. Я подозреваю более опасную причину.
— Опасную? В каком смысле?
— Ее брат, мамелюк, служит в охране дворца. Когда дей покинет эту землю, да отсрочит Аллах этот неизбежный момент, верность охраны или отсутствие таковой может решить, кто окажется на алжирском троне после него. Человек, которого удушили в своей постели, вряд ли сможет служить для этой цели. Теперь понятно?
Подавив дрожь, Джулия кивнула. Проживи она всю жизнь во дворце, она бы все равно не смогла привыкнуть к тому, как невзначай и между прочим относятся здесь к наказаниям и насильственной смерти.
— Что если спросить Марию? Госпожа Фатима покачала головой.
— Слишком поздно. Теперь она станет вообще отрицать, что вставала с постели. И закончит тем, что обвинит тебя в мстительности и жажде власти, а это может поколебать доверие дея к тебе. Нет, мы не можем рисковать. Надо радоваться, что теперь мы предупреждены и будем настороже. Следует сообщить об этом Али паше. Нужно принять меры, чтобы устранить опасность, которую эта маленькая глупая дрянь представляет для наших планов.
— Мне очень жаль, — сказала Джулия. — Я не думала, что ситуация настолько серьезна.
— Сомневаюсь, что ты и сейчас ее осознаешь. Скажи мне, Гюльнара, возлюбленная деем, что, по-твоему, станет с тобой и с другими женщинами гарема, когда умрет дей?
— Что станет с нами? — повторила Джулия, стараясь не замечать ее сарказма.
— Что ты будешь делать, когда хозяин умрет и новому дею потребуются места в гареме для своих женщин? Куда ты пойдешь? Или ты думаешь, что тебя оставят? Это не в обычаях сераля. Как жене Мохаммеда дея мне разрешат взять то, что мне принадлежит, — все, что подарено, и уйти. Если бы моя семья была жива, я вернулась бы богатой вдовой. Если бы мой сын не умер, я осталась бы при дворе в почете и уважении. Но он мертв. Я смогу купить себе дом и нескольких рабов, превратив подарки в средство существования. Такова судьба жены. А что станет с наложницей?
— Я не знаю, — ответила медленно Джулия.
— Твоя судьба окажется в руках нового дея. Он может с легкостью перерезать всем вам горло и зарыть тела в пустыне. Он может завязать вас в мешки и выбросить в море, как это сделал прежний константинопольский султан. Если он не захочет избавиться от ценного товара таким образом, он может сдать вас работорговцу, хотя сейчас рынок переполнен, а эти женщины далеко не первой молодости и выгоду он получит небольшую. Кого-то купят на поденную работу, кого-то — в бордель. Возможно, он сочтет наиболее разумным в целях экономии отправить вас побираться на улице или взывать к милосердию богатых мужчин. Еще более вероятно, что он решит наградить янычар, приведших его к власти, и даст им свободно насладиться цветами гарема старого дея.
— Вы не можете утверждать этого всерьез!
— Могу. И утверждаю. Несмотря на твое новое положение и величие, которого ты достигла, ты — имущество, вещь. Ты не принадлежишь себе, как и твоя одежда, как и дорогие вещи, которые находятся в твоей комнате. Все принадлежит дею, кто бы им ни стал.
Взгляд Джулии упал на шлепанец госпожи Фатимы, который мерно постукивал по полу. Не было сомнения, что она испытывала удовольствие от своих слов. Но в истинности сказанного сомневаться не приходилось.
— Разве ничего нельзя сделать?
— У тебя есть шанс заслужить благосклонность Али паши рвением, которое ты выказываешь, чтобы посадить его на трон. Он уже ценит тебя и просил меня передать благодарность за твои усилия. Но все-таки я, имея некоторый опыт в таких делах, предупреждаю тебя: трудно рассчитывать на благодарность принцев. Если ты не окажешь Али паше какой-нибудь великой и неоценимой услуги, тебя забудут в борьбе за трон и в упоении победой.
— Я постараюсь запомнить, о могущественная жена дея.
Госпожа Фатима удовлетворенной улыбкой встретила видимое унижение Джулии.
— Прежде чем ты уйдешь, я хочу сказать еще одно. Мне не нравится, что мой муж не встает с постели после болезни. Мне кажется; что силы возвращаются к нему подозрительно медленно. Не находишь ли ты это странным?
