Рован проснулся, как обычно, с ясным сознанием происходящего. Он не шевельнулся. Кэтрин лежала, тесно прижавшись спиной к его груди. Бедра ее вдавились в живот, а ноги переплелись с его ногами. Дышала она легко, ритмично поднимая и опуская грудь. Ее нежность и свежесть ударили ему в голову и подняли новую волну мучительного желания. Ведь она была тут, у него в руках. Желание сжать ее, такую нежную, невинную, в объятиях было так сильно, что потемнело в глазах. Как просто и хорошо было бы забыть о всех обетах и обязанностях и…
Нет. Об этом запрещено думать.
Он также чувствовал, что под ними лежал меч. Рукоятка впилась ему под мышку, а острие ножен находилось под коленом. Каким чудным препятствием оказался меч!
Как он подвинулся ночью, или это она? Он, кажется, вспомнил, почти уже во сне, тот миг, когда она оказалась рядом. Он, должно быть, тогда проснулся. В конце концов, у него все-таки присутствовало сознание, чтобы не взять ее за талию и не придвинуть к себе.
Или это он? Он, кажется, припоминал нежные упругие изгибы ее фигуры, прикрытой батистом ночной сорочки. Слава богу, она не проснулась. А после он мало что мог вспомнить. Они оба крепко спали. Правда, перед этим она была какой-то беспокойной, тяжело вздыхала, ворочалась. А он прислушивался к каждому ее вздоху, каждому шелесту одеяла и боялся подумать о том, что ей неудобно лежать в таком положении. А может, и нет, раз смогла найти мир и покой в его объятиях. А может ли ее беспокойство рассказать о ее жизни? Связано ли это как-то со смертью Теренса? Он обязательно должен подумать об этом, когда сознание будет ясным.
Ему очень не хотелось, но нужно было как-то восстановить прежнюю дистанцию между ними, чтобы обоим не смутиться, когда она проснется, а то его тело слишком реагирует на это положение, и не будет ничего хорошего, если она проснется с криком или бросится бежать вниз в ночной сорочке. Отодвинуться от нее и не потревожить — было почти невозможно. Но надо попытаться, ведь для него было очень важно не предать того хрупкого доверия, которое она ему оказала.
Слишком поздно. Она повернулась, вздохнула, а он лежал неподвижно и ждал, что она освободится от его объятий. И тут он почувствовал, как она вся напряглась и отодвинулась на свою половину матраца, а секунду спустя осторожно вытаскивала свою шелковую прядь из-под его согнутой руки, на которой покоилась ее голова.
Наверное, она лежала и смотрела на него.
Желание открыть глаза, встретить ее взгляд и разгадать ее мысли и чувства в эту минуту было таким сильным, что он даже испугался за себя. Такую роскошь он себе позволить не мог. Несмотря на все ее очарование и неудержимое желание, испытываемое к ней, она каким-то образом была причастна к смерти его брата. Пока он мог позволить себе одну маленькую слабость. Только одну. Рован притворно вздохнул и повернулся на спину — от меча, от Кэтрин. Открыв глаза, он несколько секунд смотрел в потолок, потом потянулся, сладко зевнул, вытащил руку из-под головы и взглянул на свою партнершу. Медленно улыбаясь, немного охрипшим, ласковым голосом произнес: «Доброе утро. Хорошо ли вы спали?»
Глава 9
Воскресенье. Гостям в комнаты должен быть подан легкий завтрак. После завтрака им будут предоставлены экипажи, чтобы желающие могли посетить церковную службу. По возвращении их будет ждать ленч, накрытый на террасе и состоящий из сервированной ветчины, жареных цыплят, слоеного бисквита весом в четыре фунта, булочек, картофельного салата, бутербродов с пикулями, приправы из зеленых томатов, кокосового пирога с заварным кремом, жареных пирожков с яблоками. После ленча можно немного вздремнуть, а днем вся компания с багажом и слугами будет переправлена в порт, на борт личного парохода Жиля, названного «Цветок хлопка». Остаток дня будет посвящен медленной прогулке вверх по реке. На следующий день они прибудут к острову, где обитают дикие кабаны. День или два мужчины поохотятся, затем все двинутся на побережье, где в болотистой дельте реки водятся олени, черные медведи, белки и еноты. На борту парохода дамы могут развлечься чтением или шитьем, устроить пикники, прогулки по побережью. А по вечерам — музыка, пение, танцы на борту их плавающего дома.
Жиль месяцами готовился к этой части ежегодных встреч. Все было заранее спланировано по времени, на пароход переправлены горы провизии, камбуз полностью оснащен для приготовления дичи. Книги, сценарии, карты — все ждало гостей в комнате отдыха, а внушительный список музыкантов, певцов и актеров, от которых ждали представлений, был привезен из Нового Орлеана. Ничто не должно омрачать отдыха.
Но вдруг оказалось, что запланированный круиз может не состояться. Разговоры пошли после возвращения фургонов, отвозивших кухонную утварь и самого повара на борт парохода. Капитан какого-то судна сказал одному из грумов, что высаживаться на берег для ночлега было бы крайне нежелательно. А причина — в речных пиратах. Эти хулиганы, воры и разбойники избрали себе нового вожака, по имени Рустер Айзом, и он сейчас из кожи лез, чтобы создать себе на реке имя, и вот уже несколько дней занимался разбоем. Он и его банда атаковали плоскодонки, захватили склады с лесом и запрашивали непомерно большие выкупы у капитанов задержанных пароходов. В доках банда убивала людей и даже окружила дом плантатора, ограбила его и похитила жену и дочь. На следующее утро две женщины неожиданно появились, но были, можно сказать, полумертвыми.
После короткого совещания было решено, что на таком огромном судне, как «Цветок хлопка», можно ничего не бояться. Мужчины будут охотиться по очереди, постоянно оставляя кого-то охранять женщин. Едва ли пираты осмелятся напасть на таких метких стрелков, какими были большинство мужчин.
Кэтрин не ждала от поездки ничего хорошего. Там, на пароходе, по сравнению с их просторным домом, все были друг у друга на виду. Основным занятием дам были сплетни и рождение детей. А самым большим волнением для нее оставался Рован. Она даже представить себе не могла, что Жиль намеревался сделать с ними. Совершенно очевидно, что здесь, в таком тесном кругу все бы сразу увидели его приходы и уходы. Нет, это невозможно. Но вряд ли двух ночей, проведенных вместе, было бы достаточно для той цели, которая свела их вместе по велению Жиля.
При каждом воспоминании о сегодняшнем пробуждении ее бросало в жар. Конечно, во всем виноват матрац и его слабые пружины, иначе она ни за что не оказалась бы рядом с ним. Господи, как она лежала в его объятиях! До сих пор чувствует тепло его рук и не припомнит, чтобы когда-то чувствовала себя так уютно, безопасно и так бы крепко спала, как сегодня ночью. Но, слава богу, что она смогла отодвинуться от него, прежде чем он проснулся, а то каково бы было его удивление обнаружить ее рядом.
В зеркале — Дельфия причесывала ее — она увидела свое недовольное выражение лица. Вообще-то, нельзя быть несправедливой к Ровану, надо признать, что ночью он вел себя совершенно достойно, даже без этой злосчастной ночной рубашки. Не виноват же он в том, что у него большой вес или что она так беспокойна во сне.
— Что-нибудь не так? — спросила Дельфия с полным ртом заколок. Но через минуту все они были на месте, поддерживая длинные, тщательно уложенные локоны. — Может быть, сделаем что-нибудь поинтереснее?
