От двух групп мужчин, каждая из которых стояла под своим деревом, доносились приглушенные голоса. Небо с каждой минутой становилось заметно светлее. Ветерок, скорее похожий на легчайшее дуновение, шевельнул верхние листья на деревьях. Запела какая-то птица, которая затем, не услышав никакого ответа, смущенно смолкла.
Аня и сопровождавшие ее мужчины спешились. Марсель взял вожжи у Равеля, который вышел из фаэтона. Секунданты Равеля направились к нему. Муррей, который стоял, повернувшись спиной к дороге, начал поворачиваться и увидел Равеля.
Аня увидела, как лицо мужчины, который был обручен с Селестиной, сначала побледнело, затем покраснело, как его рот открылся, а затем закрылся так плотно, что губы, казалось, исчезли. Муррей резко повернул голову и посмотрел на дорогу, как бы ожидая увидеть там своих людей. А потом медленно, как бы только что заметив ее присутствие, снова повернулся и уставился на Аню. В его глазах горела злоба, но она не обращала на нее внимания. Гордо подняв голову, она улыбнулась.
Равель почти не обратил внимания на Муррея, и лишь заметил его взгляд, устремленный на Аню. Равель обернулся и увидел ее улыбку, полную гордости и торжества, увидел, как она смотрела на человека, ради спасения которого она пожертвовала столь многим, и оступился. Была ли хоть капля правды в той истории, которую она рассказала ему поздно ночью, или это была просто выдумка, состряпанная для того, чтобы помешать ему появиться сегодня на дуэли? Она назвала его убийцей, и это могло быть ее единственной ошибкой, проявлением ее истинных чувств. Зачем она заговорила о любви, если не для того, чтобы заставить его сделать то, чего хотела?
Но как насчет бандитов, нанятых Мурреем, чтобы улучшить свои шансы? Неужели она обратила их в бегство только из присущей честности? Это вполне возможно: присущее ей чувство справедливости помогало ему и раньше.
Аня и Муррей. Она могла презирать то, чем он занимался, и пытаться остановить его, могла ради Селестины оставить всякую надежду на интимную близость между ними, но она не могла отрицать своих чувств по отношению к нему. Это была ее судьба, судьба многих безрассудно влюбленных женщин.
Начались формальности. Секунданты бросили монету, чтобы разыграть между собой право подать сигнал к началу дуэли. Проигравшим секундантам предоставлялось право выбрать, с какой стороны будет стоять их человек, хотя это и не имело большого значения из-за ровной поверхности площадки и угла, под которым она освещалась солнцем (в этом заключалась еще одна причина популярности этого места). Равелю, поскольку ему был брошен вызов, принадлежало не только право выбора места и времени проведения дуэли, но и право выбора оружия, с помощью которого будет решаться спор. Он выбрал шпаги.
Принесли ящик, в котором лежал комплект из двух небольших шпаг. Клинки были сделаны из толедской стали, искусно гравированы, а эфесы инкрустированы золотой и серебряной арабской вязью.
По традиции право выбора шпаги принадлежало Муррею, поскольку это было оружие, предоставленное Равелем. Он осторожно взял одну из шпаг, прикинул ее вес и несколько раз рассек воздух. Его движения были резкими, а между нахмуренными светло-карими глазами залегла глубокая морщина. Не было никакого сомнения, что он никогда не думал, что дело зайдет настолько далеко.
Анино внимание привлек звук еще одного экипажа, приближавшегося по усыпанной ракушками дороге. Закрытый экипаж остановился неподалеку от них. Из него вышел мужчина и с небрежностью человека, совершающего свою обычную утреннюю прогулку, направился к ней. Это был Гаспар, безупречно одетый во все черное, – этот костюм оказался бы к месту, если бы обстоятельства сложились печальным образом. Аня поприветствовала его натянутой улыбкой.
– Мадам Роза послала меня сюда, чтобы я потом мог рассказать ей, что здесь произошло, – тихо сказал он. – Если бы она этого не сделала, я приехал бы сюда сам. Я чувствую себя таким же ответственным за все это, как и она.
– Вы?
– Мне кажется, что если она должна была выбрать кого-то, чтобы разоблачить Николса, то это должен быть я.
Его гордость уязвлена, подумала Аня. Во второй раз за последнее время она увидела в нем мужчину, а не постоянного сопровождающего мадам Розы.
– Возможно, она слишком высоко ценит ваше общество, чтобы рисковать возможностью потерять его? – предположила она.
Гаспар изучающе посмотрел на нее, как бы опасаясь насмешки. Прошло несколько долгих мгновений прежде, чем он ответил:
– Возможно.
Анино внимание притягивали непосредственно происходящие события, и она отвернулась от Гаспара. Секунданты разводили участников дуэли по местам – Равеля направо, а Муррея налево. Став на положенное место, они больше не могли двигаться, в противном случае секунданты их соперника могли сразить их шпагой или выстрелом из пистолета.
Двое мужчин сняли сюртуки и закатали по локоть рукава рубашек. Они приняли исходные позиции, опустив правую руку вдоль тела и свободно держа в ней шпагу, а левую согнув за Спиной и сжав пальцы в кулак.
Секунданты прошли к своим местам рядом с дуэлянтами, которых они представляли.
Утро разгоралось все ярче. Поднимавшееся солнце посылало свои первые лучи из-за леса на горизонте. Они танцевали на траве и поблескивали в каплях росы. Они заливали желтоватым светом белые льняные рубашки обоих мужчин и сверкали радужным огнем на клинках шпаг, поднятых дуэлянтами в знак приветствия друг друга. Они ярко осветили белый сигнальный платок, который упал на траву, как снежинка, случайно залетевшая сюда из своего времени года.
Клинки скрестились с громким мелодичным звоном. Мужчины осторожно кружили, делая ложные выпады и парируя удары и одновременно изучая силу кисти соперника и его мастерство. Они двигались взад и вперед, оставляя следы на росистой траве. Каждый из них ожидал благоприятного момента, деля в эти первые мгновения внимание между лицом соперника и кончиком его шпаги.
Мало-помалу темп нарастал. Муррей атаковал, Равель парировал его удары, отступал, а затем, демонстрируя мастерство, Заставлял уже Муррея отступать на исходную позицию. Однако он не использовал своего преимущества, а снова отходил назад, оставаясь настороже. Ободренный Муррей снова атаковал, используя одну хитрость за другой. Равель оборонялся, используя соответствующие контрприемы и иногда отражая особенно хитрую уловку приемом настолько блестящим, что он вызывал шепот восхищения со стороны наблюдавших за поединком.
Несмотря на это, Равелю не удавалось завершить свои удары. Казалось, он сдерживает сам себя, не показывает свое мастерство в полном объеме.
Озадаченный Гаспар сказал вполголоса:
– Что он делает?
Аня, задыхавшаяся от волнения, не могла найти ответа на этот вопрос.
Лоб Муррея покрылся испариной. Они оба дышали все тяжелее. В напряженной тишине шорох их шагов в траве казался очень громким. Рубашки, отсыревшие во влажном утреннем воздухе, прилипли к плечам и рукам, а облегающие брюки четко обрисовывали сильные мышцы бедер. Кудрявые волосы Равеля постоянно падали ему на глаза, а он резким нетерпеливым жестом отбрасывал их назад.
