Они спешились у парадного подъезда и через вместительную прихожую прошли в главный холл первого этажа. Роберт показал Амалии дом: библиотеку, гостиную для дам и те немногие комнаты, в которые женщинам прилично войти в сопровождении мужчины. Каждая вещь в доме находилась на предназначенном для нее месте, все поверхности сверкали полировкой, воздух был наполнен запахом воска и масла, словно, недавно закончилась генеральная уборка. Роберт вел себя в высшей степени предупредительно, как и подобает хозяину, но в гостиной, когда Амалия рассматривала розовые шторы и бело-золотистые обои, она вдруг почувствовала, а потом увидела в зеркале над камином его взгляд, который заставил ее покраснеть. Амалия резко обернулась.
Кофе, лимонад и пирожные подали на нижнюю галерею с видом на реку. Говорили о родителях Роберта, о том, как они, тогда молодожены, строили по кирпичику этот дом, какие трудности возникали с доставкой материалов, мебели — никто не хотел ехать в эту дыру. Время шло, а о главном не было сказано ни слова. В глубине души Амалия мечтала, чтобы он отбросил роль джентльмена, забыл на время о политесе и сказал бы все, о чем собирался сказать. Ей надоело это мучительное ожидание и хотелось домой.
Наконец она начала собираться. Роберт вскочил помочь ей подняться со стула и проводил к лошади. Когда они отъезжали, Амалия бросила на Роберта испытующий взгляд. Она не понимала, зачем нужна была эта встреча: выпить кофе она могла дома с Мами. Совершенно очевидно, что он готовился к ее приезду, и слугам пришлось немало потрудиться, чтобы дом сиял чистотой и порядком. Амалию не удивило бы, узнай она, что Роберт приказал не мешать им после кофе. Однако он был образцом учтивости.
Что же тогда? Возможно, Роберт решил, что нехорошо соблазнять гостью в своем собственном доме среди людей, имевших тесные связи с людьми из «Рощи». Если это так, то она должна быть признательна ему за предусмотрительность, но радоваться почему-то не хотелось и благодарить тоже. Она много думала об этой встрече, готовилась принять ее как муку, ожидала, что придется напрячь ум, собрать волю, чтобы дать достойный отпор льстивым посулам и неистовым призывам. Амалия вполне допускала, что, не получив желаемого добровольно, Роберт может прибегнуть к силе. Однако не было и намека на все это. Амалия возвращалась в «Рощу», не испытав крепости своей обороны: обидно думать, что она просчиталась или что-то неправильно поняла.
Каково же было удивление Амалии, когда Роберт, забрав поводья, направил ее лошадь к едва заметной тропе, ведущей в сторону от дороги, к реке. Поначалу она хотела возразить, рука машинально потянулась к стеку, словно Амалия могла его ударить, но потом она поняла, что вообще-то не возражает поговорить с Робертом с глазу на глаз вдали от любопытных ушей. Это была приятная необходимость.
Они подъехали к небольшой лужайке на берегу реки, окруженной развесистыми дубами. Ее устилал ковер из клевера, на листьях которого блестели слезинки росы. Роберт помог Амалии спешиться и, оставив ее у нависшего над водой дуба любоваться природой, отвел лошадей на противоположный край лужайки пощипать свежей сочной травы.
— Я рад, что вы приехали в «Ивы», — сказал Роберт, возвращаясь.
Амалии показалось, что в этих его словах заключен какой-то подтекст.
— Здесь действительно красиво, — ответила она, чтобы поддержать беседу. — Теперь я понимаю, почему вы так гордитесь своим домом.
— Я часто представлял тебя в нем. Я хотел, чтобы мы были там вдвоем, при свете дня…
— Прошу вас, — с трудом вымолвила Амалия, чувствуя, как комок подступает к горлу. — Постарайтесь не говорить ничего подобного.
— Не говорить? Почему? Я хотел сказать так много вам, так много… — Он помолчал, но, не услышав ответа, продолжал: — Я не решился сделать это там, в доме. Конечно, я мог бы соврать, сказав, что не хотел испортить вам впечатление от первого визита ко мне, но на самом деле причина в другом. Я не хотел испортить собственное впечатление от этой встречи.
Амалия попыталась вспомнить те колючие и острые слова, которые приготовила, собираясь в «Ивы», но все они словно испарились. Она облизнула пересохшие губы.
— Я… я замужняя женщина, — начала она нерешительно.
— Знаю! — отрезал он. — Слишком хорошо знаю, но все равно хочу видеть тебя в моем доме! Хочу смотреть, как ты раздеваешься! Хочу любоваться твоей наготой в моей постели при свете лампы, чтобы видеть твои глаза в момент наивысшего единения наших тел и душ!
— Вы… вы не можете…
— Я тоже так думал раньше, — продолжал Роберт. — И убеждал себя в этом бессчетное количество раз, но мне не становилось легче. Мысли о вас буквально преследуют меня, разве вы не видите? Боже милостивый! Если бы я знал, чем это может кончиться, я бы бежал от вас, как от проклятия, я не прикоснулся бы даже к кончикам ваших пальцев.
— Зачем же вы все это делали?
Он бросил на Амалию быстрый и словно испуганный взгляд.
— Я думаю, вы для себя все решили, — сказал он тихо. — Вы ведь убеждены, что причиной была злополучная похоть, не так ли? Ревность и распущенность…
— Я этого никогда не говорила, — возразила Амалия.
— Но имели в виду, не так ли?
— Хорошо, а что подумали бы вы на моем месте? — Ее пальцы сами собой сжались в кулачки, которые она постаралась спрятать в фалдах платья.
— Я пришел к вам в тот самый первый раз потому… потому, что об этом просила Мами — единственное, о чем она попросила меня за заботу и любовь, которые отдала мне безо всяких оговорок после смерти мамы. Потому, что я увидел, как вы красивы и как многого лишены рядом с Жюльеном. Потому, что я помнил чувство, которое испытал, прижимая вас к груди в день наводнения. Потому, что я наблюдал за вашей игрой с детьми. Потому, что я — мужчина, и мысль о том, что такая красивая девушка может стать моей, не давала мне покоя. Потому… Потому, что в ту нашу первую встречу в гостиной у Мами, когда вы появились такая мокрая и несчастная с капельками дождя на щеках, я понял, что вы — моя. Вы были моей, несмотря на замужество, вы были моей, хотя я опоздал с предложением руки и сердца, вы могли стать моей, потому что мне только что об этом сказали. Кто смог бы в этой ситуации устоять?
Амалия слышала удары собственного сердца, лицо пылало от искренности звучавших слов и какой-то первобытной реакции на эти слова. Медленно, с трудом сдерживая себя, она разжала кулачки и сцепила пальцы в замок.
— Это было нехорошо, — только и смогла вымолвить Амалия шепотом.
— Согласен, — вздохнул Роберт. — Предполагалось, что я проведу с вами несколько коротких ночей, но так, чтобы вы не обнаружили подмену.
— Но вы приходили снова и снова.
— Я уже не мог не приходить. Тетушка Софи это сразу поняла и попыталась предупредить меня, но было уже слишком поздно. Они с Жюльеном доверили ключ от сокровищницы предателю и ничего не могли сделать, чтобы помешать мне.
