Роберт уже не был так неприступен, хотя по-прежнему сторонился Амалии. Временами она ловила на себе его задумчивый взгляд и тогда с трудом сдерживалась, чтобы не броситься ему на шею. Амалия часто вспоминала его поцелуи, его ласки, которые возбуждали в ней желание. В такие минуты глаза ее темнели, одежда казалась вдруг узкой и тесной, а веер из листьев карликовой пальмы ускорял свои движения.
Иногда среди ночи Амалия просыпалась и подолгу лежала без сна, слушая, как он ходит по дому. Порой ей хотелось подняться, подойти к нему, обвить шею руками и прильнуть губами к его чуть солоноватым губам. Амалия многое бы отдала за то, чтобы вернуть их тайные встречи, она тосковала по ним. Как вдова Жюльена она была обречена на долгое одиночество, а ей хотелось любви, любви сильной, страстной, чтобы испить ее сладостную чашу до дна. Распластавшись на постели, Амалия зарывалась головой в подушки, плотно закрывала глаза и затыкала уши, чтобы не слышать его шагов и не вспоминать о встречах с ним.
Однажды за завтраком Мами предложила отправиться на пикник к дубам.
Она уже говорила совершенно свободно, только иногда тянула гласные дольше обычного, так что со стороны выглядело, будто старая леди хватила лишнего.
Место, о котором говорила Мами, находилось на маленьком островке неподалеку от берега и напоминало дубовую рощу, окруженную со всех сторон водой; попасть туда можно было только во время отлива. Когда-то они любили отдыхать на островке: кроны дубов обеспечивали прохладную тень, которая была особенно приятна после жары и ослепительного блеска раскаленного песка на берегу. Роберт поддержал идею пикника, поскольку других планов у него не было. Быстро упаковали корзину с едой. Тиге послали за повозкой для Мами и парой верховых лошадей для Роберта и Амалии.
Айза присоединился к экспедиции в самый последний момент, юркнув в повозку Мами с карандашом в зубах и блокнотом под мышкой с таким видом, словно только его тут и ждали. Амалия рассмеялась, придерживая кобылу, которая пританцовывала под ней, и чувствуя спиной осуждающий взгляд Роберта. Что-то надо было предпринимать в отношении негритенка, но она не могла выносить его молящего взгляда, который на всех остальных совершенно не действовал.
День для прогулки выдался удачный: бриз приятно освежал кожу, аквамариновые волны весело плескались у ног. Повозка катила по мокрому песку, оставшемуся после отлива. Мами сидела прямо, словно натянутая струна, и зонтик раскачивался у нее над головой, Айза свешивался через край, стараясь все разглядеть и ничего не упустить, Тиге восседал на кучерском месте, двое всадников составляли эскорт экипажу знатной дамы. Картина рисовалась величественная. Навстречу им попались четверо всадников, которых Амалия видела в день приезда с палубы парохода. Они кивнули, вежливо улыбаясь молодым людям, которые, в свою очередь, приветственно помахали им руками, но один из всадников не удержался, чтобы не оглянуться на скандальное семейство.
Тень дубравы манила прохладой, раскинувшаяся зеленым ковром трава приглашала расположиться на отдых. Амалии начал надоедать песок, который прилипал к туфлям, набирался в одежду, проникал в дом. Тиге достал пакет с бутербродами и кувшин холодного домашнего пива, а сам отправился к лошадям, которых следовало остудить, прежде чем пустить пастись. Айза раскинулся на траве и, облизнув грифель карандаша, приготовился что-то рисовать. Роберт помог Мами выйти из экипажа и проводил к креслу, которое предусмотрительный Тиге поставил в тени развесистого дуба, потом вернулся к экипажу, чтобы помочь Амалии достать корзину с едой.
Рука Роберта слегка коснулась ее руки, когда она держала корзину. Амалии следовало отпустить корзину, передав ему, но она не смогла, пальцы вцепились в ручку так, словно их свело судорогой. Она ощущала запах свеженакрахмаленного столового белья и теплый аромат мужского тела. Его сюртук был распахнут. По настоянию Мами он перестал носить галстуки, предпочитая надевать рубашки с воротом апаш. Амалия видела, как из распахнувшегося ворота виднеются завитки курчавившихся на груди волос. Желание протянуть руку и провести пальцами по этим волосам, забраться под его рубашку и опуститься до самого пояса было настолько сильным, что закружилась голова.
— Позвольте мне, — пробормотал он, забирая корзину.
— Благодарю вас, — ответила она почти беззвучно.
Амалия быстро отдернула руку, чтобы уйти. Неожиданно ее затуманенный взор встретился с внимательным взглядом Мами. Старая леди с нарастающим беспокойством наблюдала за ними.
Когда все необходимое для пикника было расставлено и каждый, выбрав желанное блюдо, мог насладиться едой, воцарилась тишина. Айза обсасывал куриную ножку, держа ее в одной руке, а другой что-то рисовал. Роберт, сидя на углу импровизированного стола, вытянул одну ногу вдоль разостланной на траве скатерти и, облокотившись на другую, согнутую в колене, задумчиво жевал бутерброд с ветчиной. Амалия, сидевшая под прямым углом к нему, вяло ковыряла картофельный салат, а сидевшая напротив них Мами ела с изысканной тщательностью холодные креветки и наблюдала за ними из-под опущенных ресниц.
— Моя дорогая, — обратилась старая леди к невестке, — похоже, ты скоро сваришься в этом черном платье. Мне кажется, ты должна начать купаться, как Роберт. Ты говорила мне как-то, что собираешься сшить купальный костюм. Где же он?
— Я так и не выбрала времени, — ответила Амалия.
— Думаю, сейчас с этим проблем нет.
Купальные костюмы, пользовавшиеся успехом у здешних дам, шились из бумазеи красного, зеленого или голубого цвета. Неподалеку в деревне жила женщина, которая зарабатывала шитьем таких костюмов из материала заказчика. Фасон соответствовал новому стилю в одежде, вводимому в моду известной госпожой Амалией Блумер, авторитет которой в этом вопросе становился все более непререкаемым. Костюм состоял из четырех элементов: просторных панталон, юбки, которая надевалась поверх панталон и была несколько короче, плотно облегающей блузки с круглым вырезом и рукавами до локтя и шапочки.
— Я не уверена, что смогу найти черную ткань, — сказала Амалия, стараясь скрыть охвативший ее соблазн. — Кроме того, купание в море вряд ли можно назвать достойным занятием для вдовы.
— Если ты будешь купаться вдали от чужих глаз около виллы, я не возражаю, — сказала Мами милостиво.
— Но черный…
— Неужели женщина, которая шьет костюмы, не сможет перекрасить голубую бумазею в черный цвет? — соблазняла ее Мами. — Наверняка у нее есть такая краска.
— Да, но я просто не знаю, — колебалась Амалия.
— Если ты боишься воды, то Роберт с удовольствием составит тебе компанию.
— Нет, я не об этом…
— Конечно, — сказал Роберт одновременно с ней.
— Значит, решено! — возликовала Мами.
Разрываясь между желанием искупаться и чувством долга, Амалия ничего не сказала в ответ.
— Ты так добр, Роберт, что уделяешь нам столько времени, — заговорила Мами вновь. — Мы обе благодарны тебе, не правда ли, дорогая?
