Этот поцелуй…
Казалось, что с тех пор прошло не несколько часов, а
несколько недель, и теперь, когда Джулия выспалась, отдохнула и вновь обрела
способность мыслить здраво, она почувствовала почти абсолютную уверенность в
том, что интересует Захария Бенедикта только с точки зрения его собственной
безопасности. Не как женщина.
Нет, совершенно точно, не как женщина.
Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы она не интересовала
его как женщина!
Придирчиво осмотрев себя в зеркало, она окончательно
успокоилась. Будучи всегда слишком занятой, чтобы уделять много внимания
собственной персоне, Джулия относилась к своей внешности весьма критично. Ей
казалось, что черты ее лица совершенно лишены гармонии. Слишком большие глаза,
слишком высокие скулы, да еще эта дурацкая ямочка на подбородке… Но в данный
момент она осталась полностью удовлетворенной увиденным в зеркале. В джинсах и
огромном свитере, совершенно ненакрашенная, с неуложенными волосами, она вряд
ли покажется желанной кому бы то ни было, не говоря уже о мужчине, который
переспал с сотнями обольстительных и знаменитых красавиц. Теперь Джулия могла
быть точно уверена в том, что не возбудит в нем никакого сексуального интереса.
Сделав глубокий вдох, она решительно взялась за дверную
ручку. Дверь была открыта. Хотя она совершенно точно помнила, что запирала ее
перед тем, как лечь спать.
Джулия смело шагнула вперед и на мгновение замерла,
очарованная открывшейся картиной. В камине пылал яркий огонь, и его отсветы
плясали на окнах и деревянных балках, поддерживавших высокий потолок. На
кофейном столике горели свечи, отражаясь в хрустальных бокалах, рядом с
которыми лежали белоснежные полотняные салфетки. Бокалы, свечи, полумрак,
негромкая музыка — прекрасный антураж сцены обольщения… Джулия сразу решила
круто изменить настрой. Направившись прямиком к Бенедикту, который возился с
жаровней и потому стоял к ней спиной, Джулия оживленно и по-деловому
поинтересовалась:
— Мы что, ждем кого-то в гости?
Обернувшись, он неторопливо оглядел ее с головы до пят, и
что-то в его ленивой улыбке заставило Джулию насторожиться. У нее возникло
совершенно невероятное чувство, что ему понравилось увиденное. Чувство, которое
тут же получило подтверждение. Взяв свой бокал, он приподнял его, как будто
собираясь произнести тост в ее честь, и сказал:
— Каким-то образом даже в этом бесформенном свитере ты
выглядишь совершенно восхитительно.
Слишком поздно сообразив, что после пяти лет вынужденного
воздержания в тюрьме любая женщина покажется прелестной, Джулия осторожно
отступила назад.
— Меньше всего на свете мне бы хотелось выглядеть
восхитительной для тебя. Наверное, мне лучше переодеться в свою одежду, даже
если она не совсем чистая. — С этими словами она повернулась и направилась
обратно в спальню.
— Джулия! — почти грубо окликнул ее Зак. От его благодушных
интонаций не осталось и следа.
Напуганная резкой сменой его настроений, Джулия послушно
обернулась, но продолжала осторожно пятиться назад.
— Выпей немного, — приказал Зак, протягивая ей изящный бокал
на длинной ножке, наполненный вином. Второй бокал он держал в другой руке. —
Выпей, черт бы тебя побрал! — повысил он голос. Но тотчас же, спохватившись,
добавил уже гораздо мягче:
— Это поможет тебе расслабиться.
— А чего ради я должна расслабляться? — продолжала
упорствовать Джулия.
Несмотря на упрямо вздернутый подбородок и вызывающий тон, в
ее слегка дрогнувшем голосе Зак различил нотки страха, и тотчас же его гнев и
раздражение куда-то испарились. За последние двадцать четыре часа их
противостояния Джулия проявила такое незаурядное мужество, такую несокрушимую
силу духа, что он поневоле начал верить в то, что его не очень-то и боятся. Но
теперь, повнимательнее вглядевшись в ее лицо, Зак заметил и синеватые круги под
глазами, и чрезмерную бледность. Только теперь он до конца осознал, через какие
испытания ей пришлось пройти по его милости. И еще он подумал о том, что перед
ним совершенно потрясающая девушка. Такое сочетание доброты, мужества и силы
воли поистине уникально. Наверное, именно потому, что он испытывал к ней симпатию…
искреннюю симпатию… ему было особенно неприятно, что она продолжает
воспринимать его как диковинное и опасное животное. У него возникло сильное
желание погладить ее по щеке, немного успокоить, но он благоразумно подавил
его. Единственное, чего бы он этим добился, это снова перепугал ее до смерти.
Не стал он и извиняться перед ней. Это прозвучало бы по крайней мере лицемерно.
И Зак сделал то, чего поклялся себе никогда, не делать. Он захотел убедить ее в
своей невиновности.
— Я только что попросил тебя расслабиться… — начал было он,
но Джулия решительно перебила его:
— Ты приказал расслабиться, а не попросил. Услышав этот
чопорный упрек, Зак невольно улыбнулся:
— Пусть будет так. А теперь я прошу тебя об этом.
Окончательно сбитая с толку непонятной нежностью, прозвучавшей в его голосе,
Джулия растерянно отпила глоток вина. Скорее для того, чтобы немного оттянуть
время и попытаться разобраться в сумятице чувств. Бенедикт стоял всего в
полуметре от нее, и его широкие плечи загораживали всю комнату. Джулия
неожиданно подумала, что, пока она спала, он наверняка принял душ, побрился и
переоделся, и теперь, в черном свитере и таких же брюках, Захарий Бенедикт был
гораздо красивее, чем в любом из своих фильмов. Опершись рукой о стену рядом с
ее плечом, он снова заговорил, и в его глубоком, бархатистом голосе звучала все
та же странная, непонятная нежность:
— По дороге сюда ты спрашивала меня о том, действительно ли
я совершил преступление, за которое меня осудили. В первый раз я попытался
просто отмахнуться от твоего вопроса, во второй отвечал нехотя и как будто не
совсем искренне. Теперь же я по собственному почину говорю тебе истинную
правду…
С трудом оторвав взгляд от его лица, Джулия уставилась на
рубиново-красное вино в своем бокале. Она уже догадалась, что именно ей
предстояло сейчас услышать, и боялась, что в нынешнем непонятно расслабленном
состоянии действительно поверит этой лжи.
— Посмотри на меня, Джулия.
Со странной смесью страха и какой-то пугающей надежды Джулия
подняла голову и встретилась с прямым и твердым взглядом янтарных глаз.
— Я не убивал свою жену. Ни ее, ни кого бы то ни было
другого. Меня осудили за преступление, которого я не совершал. Мне бы очень
хотелось, чтобы ты поверила хотя бы в вероятность того, что я говорю правду.
Джулия отчаянно сопротивлялась все растущему в ней сомнению
в его виновности, но внезапно перед ее мысленным взором всплыла сцена на мосту.
Вместо того чтобы удержать в машине, он не только выпустил ее, но и снабдил
теплыми одеялами на тот случай, если мост все-таки не выдержит и рухнет в
ледяную бурную горную реку. Она вспомнила отчаянную мольбу в его голосе там, на
снегу, когда она согласилась подыграть ему, чтобы не подвергать опасности жизнь
ни в чем не повинного человека. Теперь она понимала, что Зак и не собирался
использовать свой пистолет, хотя мог бы это сделать. А потом Джулия вспомнила
его поцелуй — настойчивый и жесткий сначала, но мягкий, нежный и чувственный в
конце. С самого рассвета она усиленно пыталась забыть этот поцелуй, но живые и
непонятно будоражащие воспоминания все время возвращались обратно.
