Глава 30
Паркер взглянул сначала на телефон, разрывающийся звонками в
гостиной Мередит, а потом на хозяйку. Бледная, осунувшаяся Мередит молча стояла
у окна.
— Это, вероятно, опять твой отец.
— Автоответчик включен, — коротко ответила она, пожав
плечами.
Мередит ушла из офиса в пять и к этому времени уже дважды
отказалась поговорить с отцом и несколько раз — с репортерами, которым не
терпелось узнать, как она восприняла сегодняшнюю неудачу.
Судя по голосу, отец изнемогал от ярости.
— Мередит, — почти кричал он в автоответчик, — я знаю что ты
дома, черт побери! Немедленно возьми трубку! Мне нужно поговорить с тобой!
Паркер, подойдя к ней сзади, обнял за талию и привлек к
себе.
— Понимаю, почему ты не хочешь иметь с ним дела, —
сочувственно шепнул он, — но Филип за последний час звонил четыре раза. Почему
бы тебе не объясниться и не покончить с этим раз и навсегда?
Паркер настоял на том, чтобы прийти и побыть с Мередит, но
на самом деле единственное, чего она хотела, — остаться одной.
— Не желаю говорить ни с кем, особенно с ним. Пожалуйста,
попытайся понять. Я… я просто не могу.
— Знаю, — вздохнул Паркер, но не шевельнулся, лишь чуть
крепче прижал к себе Мередит, хотя та по-прежнему равнодушно уставилась в
темноту.
— Пойдем на диван, — пробормотал он, касаясь губами ее
виска. — Я налью тебе что-нибудь выпить.
Мередит отрицательно качнула головой, но все-таки шагнула к
дивану и села, чувствуя себя немного лучше в кольце его рук.
— Ты уверена, что ничего не случится, если я уйду? — спросил
он час спустя. — Мне нужно еще кое-что сделать, если хочу вылететь завтра, а я
просто не могу покинуть тебя, когда ты в таком настроении. Завтра — День
Благодарения, но не станешь же ты проводить его с отцом, как хотела раньше.
Слушай, — неожиданно предложил он, по-видимому, придя к какому-то решению, — я
отменю этот полет в Женеву. Кто-нибудь еще вполне сможет прочитать это
приветствие конференции. Дьявол, да они вообще ничего не заметят…
— Нет! — взорвалась Мередит, вынуждая себя вернуться к
действительности и проявить энергию, которую раньше не ощущала. Занятая своими
переживаниями, она совершенно забыла о том, что завтра Паркер уезжает на три
недели, чтобы встретиться с европейскими коллегами и зачитать приветственный
адрес на Всемирной банковской конференции.
— Я не собираюсь выбрасываться из окна, — пообещала она,
криво улыбнувшись, и, обняв Паркера, нежно поцеловала. — Я напрошусь на
праздничный обед к Лайзе. К тому времени, как ты вернешься, успею решить, где
лучше делать карьеру, и вообще приведу в порядок свою жизнь. Даже отдам
последние распоряжения к свадьбе.
— Да, но что ты намереваешься делать насчет Фаррела?
Мередит, закрыв глаза, мысленно воззвала к Богу. Как может
один человек справиться с грузом свалившихся на него бед, неудач и
разочарований? Сегодняшние сокрушительные откровения и разрыв с отцом заставили
ее совершенно позабыть о том, что она все еще жена этого отвратительного,
невозможного…
— Отцу придется прекратить все военные действия и уговорить
Саутвилльскую комиссию пересмотреть решение. По крайней мере это он обязан
сделать ради меня, — горько вздохнула Мередит. — Ну а потом я попрошу адвоката
связаться с Мэттом и предложить мир.
— Думаешь, что сумеешь справиться со всеми свадебными
приготовлениями в таком состоянии? — мягко спросил он.
— Смогу и справлюсь, — с деланным энтузиазмом заверила
Мередит. — Мы поженимся в феврале, как было задумано!
— И вот что… — добавил Паркер, погладив ее по щеке. —
Обещай, что до моего возвращения не станешь искать новую работу.
— Но почему нет?
Глубоко вздохнув, Паркер, правда, очень осторожно, пояснил:
— Я всегда понимал, почему ты так настаивала на работе в
«Бенкрофт», но поскольку с этим покончено, мне бы хотелось, чтобы ты хорошенько
обдумала возможность посвятить себя новой карьере — карьере моей жены. Тебе
многое предстоит сделать. Придется вести дом, принимать гостей, а кроме того,
есть еще благотворительная и общественная работа…
Охваченная невыразимым леденящим отчаянием, Мередит начала
было протестовать, но тут же сдалась.
— Счастливого пути, — шепнула она, целуя его в щеку.
Они почти подошли к двери, когда снизу, из вестибюля,
послышались настойчивые звонки в определенном задорном, знакомом ритме.
— Это Лайза! — охнула Мередит.
Вновь вернулись угрызения совести, смешанные с раздражением
на то, что ее никак не хотят оставить в покое. Но как она могла забыть о
совместном ужине?! Мередит нажала кнопку, открывающую входную дверь на нижнем
этаже, и через несколько минут в комнате появилась Лайза с пластиковыми судками
из китайского ресторана и деланно жизнерадостной улыбкой на лице.
— Я слышала о том, что сегодня случилось, — объявила она,
крепко обняв Мередит и тут же отступив. — Ты, конечно, совершенно забыла о
наших планах на ужин и, думаю, вряд ли вообще голодна. — Небрежно швырнув судки
на полированную поверхность обеденного стола, она сорвала с себя пальто. —
Просто не могла вынести мысли о том, что ты проведешь вечер в одиночестве,
поэтому и явилась… хочешь ты этого или нет.
Немного успокоившись, Лайза огляделась и только сейчас
заметила, что они не одни:
— Прости, Паркер, не знала, что ты здесь. Думаю, еды на всех
хватит.
— Паркер уже уходит, — объяснила Мередит, надеясь, что хоть
сейчас эти двое забудут о постоянных словесных стычках и заключат временное
перемирие. — Он завтра улетает на Всемирную банковскую конференцию.
— Как мило! — театрально воскликнула Лайза, одарив Паркера
ослепительной улыбкой. — Наконец-то ты сможешь сравнить собственные способы
отнятия имущества у вдов с методами банкиров всего мира!
Мередит заметила, как мгновенно изменилось и застыло лицо
Паркера, как сузились от бешенства его глаза, и впервые почувствовала смутное
удивление оттого, что уколы Лайзы могут так глубоко ранить Паркера. Но сейчас
ее собственные проблемы перевесили все остальные эмоции.
— Пожалуйста, вы оба, — предупредила она, глядя на любимых
ею людей, которые не могли друг друга выносить, — не препирайтесь. Только не
сегодня! Лайза, я крошки не смогу проглотить…
