— Что значит «нищая»?
— Мы очень быстро расширяемся. Если покупать торговые
комплексы, построенные другими, это обойдется очень дорого и снизит прибыли,
так что мы обычно строим их сами и часть сдаем в аренду. Стоит это тоже
недешево, поэтому мы берем кредиты в банке.
— Понятно, но что это имеет общего с тобой?
— Нужно вносить залоги, — напомнила она. — «Бенкрофт энд
компания уже внесла все залоги, которые только было возможно, но после
постройки нового магазина в Фениксе больше закладывать нечего. Я хотела открыть
филиалы в Нью-Орлеане и Хаустоне, поэтому закладываю свои акции и трастовый
фонд. Через неделю мне будет тридцать, и деньги, оставленные дедушкой,
переходят в мое распоряжение.
Увидев, как Мэтт мрачно свел брови, она поспешно добавила:
— Нет причин расстраиваться. Нью-орлеанский магазин уже
начал приносить доходы, так что пока долги банку выплачиваются, мне можно не
тревожиться.
Мэтт был совершенно сбит с толку:
— Погоди, неужели ты хочешь сказать, что не только заложила
собственные акции и фонд, но еще и лично гарантировала возврат долга за
нью-орлеанский магазин?!
— Пришлось, — спокойно заключила она. Мэтт безуспешно
попытался не вести себя словно разгневанный профессор, с высоты своих
безграничных знаний читающий гневное наставление ленивому студенту.
— Никогда больше этого не делай, — предостерег он. —
Никогда, слышишь, никогда не рискуй собственными деньгами! Говорю же, для этого
существуют банки! Они получают проценты, и делают на этом деньги. Так пусть они
и рискуют! Если бизнес придет в упадок и нью-орлеанский магазин станет
убыточным, банк обдерет тебя как липку!
— Если нет другого способа…
— Если твой банкир сказал это, значит, он нагло лжет! —
перебил Мэтт. —» Бэнкрофт энд компани»— процветающая солидная компания. Банк
имеет право требовать персонального залога и гарантий возврата долга лишь в том
случае, когда кредита просит непонятно кто, без достаточно надежной репутации
кредитоспособного бизнесмена.
Мередит открыла было рот, чтобы возразить, но Мэтт
повелительно поднял руку.
— Знаю, они попытаются заставить тебя поставить подпись под
долговым обязательством, — кивнул он, — потому что это устраняет риск. Но ты
больше не смей делать этого, ни за что и никогда. Неужели хоть на одну чертову
секунду можно вообразить, будто кредиторы заставляют администраторов «Дженерал
моторе» подписывать документы на займы, выдаваемые компании?
— Нет, конечно, нет. Но наш случай немного иной.
— Именно это банки вечно стараются внушить тебе. И кто, черт
возьми, банкир «Бенкрофт»?
— Мой жених… Банк «Рейнолдс Меркентайл траст», — пояснила
Мередит, наблюдая, как щеки Мэтта раздраженно вспыхнули.
— Да, вижу, твой жених сумел выторговать себе великолепные
условия, — язвительно пробормотал он.
Мередит невольно спросила себя, уж не говорит ли в Мэтте
чисто мужское соперничество.
— Ты зря нападаешь на Паркера, — спокойно обронила она. — И
при этом забываешь, что ревизоры пристально следят за всеми выданными
кредитами, и теперь, когда так много банков разоряются, ревизоры не очень одобряют,
если банкиры вкладывают слишком много средств в одну компанию. «Бенкрофт энд
ком-пани» уже задолжала банку сотни миллионов. Паркер больше не может
продолжать ссужать нам деньги без того, чтобы не вызвать осуждения, особенно
теперь, когда мы объявили о помолвке. Мы просто обязаны внести залог.
— Но можно найти какую-нибудь иную форму залога. Как насчет
твоего пакета акций компании? Мередит, хмыкнув, покачала головой:
— Я уже сделала это, как, впрочем, и отец. Остался только
один крупный держатель акций, который еще не заложил свой пакет.
— И кто это?
Мередит давно пыталась перевести беседу в другое русло, и
Мэтт только сейчас, сам не желая того, предоставил ей эту возможность.
— Моя мать.
— Твоя мать?
— Да, как у всех людей, у меня тоже есть мать, — сухо
сообщила Мередит. — Ей при разводе был выделен большой пакет акций в качестве
компенсации.
— Почему же твоя мать не заложит акции? Вполне разумное
решение, поскольку она получает доходы с магазинов. Стоимость акций растет с
каждым днем, пока «Бенкрофт» расширяется и процветает.
Отложив блокнот, Мередит взглянула на Мэтта:
— Никто не просил ее.
— Можно узнать, почему, или ты не хочешь говорить об этом? —
спросил Мэтт, не желая, чтобы она подумала, будто он, вместо Того чтобы помочь,
вмешивается в чужие дела.
— Она живет где-то в Италии, и ни я, ни мой отец — не имели
с ней ничего общего с того времени, как мне исполнился год.
И, увидев, что Мэтт не проявил никаких эмоций, по крайней
мере внешне, Мередит внезапно решила рассказать ему о том, что обычно
предпочитала не вспоминать, и, пристально наблюдая за его лицом, с улыбкой
объяснила:
— Моя мать… была… и есть… Кэролайн Эдварде. Темные брови
недоуменно сошлись в прямую линию, но Мередит пояснила:
— Вспомни старый фильм с Гэри Грантом, там, где он на
Ривьере, а принцесса сказочного королевства скрывается…
И по его улыбке поняла, что Мэтт вспомнил кинозвезду.
Откинувшись на спинку дивана, он с веселым удивлением рассматривал Мередит.
— Она твоя мать?
Мередит кивнула.
Мэтт в задумчивом молчании сравнивал изысканное совершенство
лица и фигуры Мередит с тем образом актрисы, который удалось вызвать в памяти,
Мать Мередит была прекрасна, но дочь превзошла ее красотой.
Словно некий внутренний свет озарял ее, зажигал
выразительные глаза, наполнял нежностью улыбку. Такому природному изяществу
нельзя было выучиться в актерской школе. Природа подарила Мередит тонкий прямой
носик, которому мог бы позавидовать любой скульптор, высокие скулы и полные,
четко очерченные губы, словно зовущие мужчин целовать их, хотя весь ее вид
предупреждал их о необходимости держаться на расстоянии.
Даже если один из этих мужчин был ее мужем…
Мэтт постарался немедленно выбросить из головы тревожащие
мысли. В конце концов лишь по закону считается, что они муж и жена, на самом же
деле они чужие люди.
«Чужие люди, познавшие наивысшую близость», — немедленно
напомнил ему засевший в мозгу демон, и Мэтту невольно пришлось вынуждать себя
не опускать взгляда ниже выреза ярко-желтого свитера. Но ему не было нужды
смотреть. Когда-то он ласкал и целовал каждый дюйм этих округлых грудей, так
отчетливо выделявшихся сейчас под тонким трикотажем, и теперь по-прежнему
отчетливо помнил, что испытывал, когда они наполняли его ладони: мягкая кожа,
тугие соски, аромат…
