— Должно быть, посчитал, что получится куда забавнее, если я
буду меньше сопротивляться. Кроме того, ему нравится, что и я и мой отец будем
сознавать, как он и глазом не моргнув может выбросить на ветер такую кучу
денег. Стюарт, когда Фаррелу было двадцать шесть, мой отец ужасно унизил его,
да и теперь пытался, и могу представить, какую злобу испытывает Мэтт к Филипу!
— Однако готов побиться об заклад, что этот человек и шагу
не ступит на порог суда, независимо от того, согласишься ты или откажешься.
— Хотела бы я поверить тебе, — выдохнула она уже немного
спокойнее. — Приведи мне вескую причину, и мы выйдем отсюда вместе и швырнем
бумаги в корзину для мусора.
— Это звучит странно, понимаю, особенно учитывая репутацию,
которой пользуется Фаррел, но не думаю, что он способен ранить тебя.
Мередит рассмеялась коротким, горьким смехом.
— Тогда как же ты объяснишь запугивание и унижение, не
говоря уже о шантаже? Как назовешь то, чему он меня подверг?
Стюарт беспомощно пожал плечами:
— Только не шантаж! Он платит тебе деньги, а не вымогает. Я
бы назвал это использованием любых методов и средств, чтобы добиться своего,
того, что так сильно желаешь. Думаю также, что беседа пошла не по тому руслу
из-за несчастной склонности Пирсона к театральным эффектам. Я почти не спускал
глаз с Фаррела и заметил, что как только Пирсон пытался тебя прижать, тот
сильно злился. По-моему, он выбрал не тех адвокатов, если хотел подойти к делу
как можно деликатнее. Пирсон и Левинсон привыкли сразу вцепляться в глотку, как
бульдоги, и ни за что не разжимать зубов. Они действуют наверняка.
Сердце Мередит упало: рассуждения Стюарта не выдерживали
никакой критики.
— Я не могу ставить жизнь отца на карту на основе столь
шатких доводов. Вот что я скажу тебе, — грустно добавила она. — Мэтт выбрал
адвокатов, которые делают лишь то, что приказывает он. Ты, возможно, прав,
утверждая, будто Мэтт не хочет причинить мне зло, но неверно представляешь, что
ему надо. Я поняла это только после нашего ухода. Она прерывисто вздохнула. —
Мэтту нужна не я. Он даже не знает меня по-настоящему. Просто рвется отомстить
отцу, а для этого есть два пути — либо потащить его в суд, либо взять реванш
куда более приятным способом — использовать меня. Такая месть куда слаще!
Вынудить отца видеть нас вместе после стольких лет, заставить его считать, что
у нас есть шанс остаться вместе… для Мэтта это означает «глаз за глаз».
Поэтому, — закончила она, положив руку на его плечо, — прошу, сделай мне
одолжение и отнеси это к нему. Стюарт кивнул и накрыл ладонью ее руку:
— Что от меня требуется?
— Попытайся заставить Мэтта дать слово, что эта сделка и наш
брак останутся в тайне. Он, вероятно, не согласится, это отчасти лишит его
ожидаемого удовольствия, и месть будет неполной, но все же постарайся.
— Обязательно.
Когда Мередит ушла, Стюарт открыл вторую страницу,
перечислил условия, под которыми надеялся уговорить Фаррела подписаться,
выпрямился и вместо того, чтобы вежливо постучать, просто открыл дверь. Увидев,
что Фаррела нет в офисе, он бесшумно направился в конференц-зал, надеясь
застать Мэтта врасплох, подсмотреть, что он чувствует, оставшись один, увидеть
выражение лица. По крайней мере, это даст некоторое представление об истинном
лице Фаррела. Занавеси были открыты. Фаррел стоял у окна со стаканом в руке,
глядя на ночной город, и Стюарт с некоторым удовлетворением отметил, что он
выглядел словно человек, потерпевший самое жестокое поражение в жизни и теперь
пытающийся справиться с собой.
Стоя здесь, среди окружающей роскоши, он выглядел
невероятно, мучительно одиноким.
Мэтт поднял стакан и вылил в себя содержимое, словно пытаясь
заглушить горький вкус проигрыша, но тут заговорил Стюарт:
— Мне следовало постучать?
Голова Фаррела резко дернулась, и даже в этот момент
изумленного молчания адвокат не понял, было ли промелькнувшее на лице Фаррела
выражение неимоверным облегчением или просто огромным удовлетворением — так
быстро маска вновь вернулась на свое обычное место. Совсем легко было понять
его мысли в присутствии Мередит, но теперь лицо Фаррела стало совершенно
непроницаемым, а глаза потухли. Мельком взглянув на бумаги в руке Стюарта, он
направился к бару.
— Я как раз собирался налить себе, — объявил Фаррел, не
проявляя особого рвения поскорее заполучить подписанные документы. — Хотите
выпить или не терпится поскорее перейти к делу?
Голос звучал так равнодушно, словно Мэтту было все равно,
что предпочтет Стюарт, но адвокат тут же ухватился за возможность выяснить,
каковы истинные чувства Фаррела к его клиентке.
— Деловая часть много времени не займет, — заметил он,
шагнув следом за Фаррелом. — Пожалуй, приму ваше предложение выпить.
— Снова перье? — осведомился Фаррел, ступив в зеркальный
полукруг.
— Бурбон! — отчетливо объявил Стюарт. — Неразбавленный.
— В самом деле? — с сомнением покачал головой Фаррел.
— Неужели я стал бы лгать такому умному, беспощадному
магнату, как вы? — сухо осведомился Стюарт.
Фаррел бросил на него саркастический взгляд и потянулся к
графину с виски.
— Да вы бы ради клиентки самом дьяволу солгали! Удивленный и
раздраженный частичной правдивостью его слов, Стюарт отставил портфель и
выложил документы на стойку бара.
— В этом вы правы, — признал он. — Мы с Мередит — старые
друзья. Собственно, — продолжал Стюарт, стремясь создать более доверительную
атмосферу, — когда-то я был без ума от нее.
— Знаю.
Удивившись еще больше и почти убежденный, что Фаррел лжет,
Стюарт воскликнул:
— Учитывая то, что сама Мередит вряд ли об этом знает,
должен сказать, вы удивительно хорошо информированы. Что вам еще известно?
— О вас? — небрежно бросил Фаррел. И, дождавшись кивка,
бросил в стакан кубики льда и начал спокойно, бесстрастно рассказывать
подробности из жизни Стюарта, от которых совершенно потрясенному адвокату стало
немного не по себе.
— Вы старший сын в семье, где, кроме вас, еще четверо детей.
Ваш дед и два его брата основали фирму, в которой вы сейчас являетесь старшим
партнером, поскольку последовали семейной традиции и стали адвокатом. В
двадцать три года окончили гарвардскую юридическую школу, где были лучшим
студентом на своем курсе, — также семейная традиция. За время учебы отличились
еще и тем, что были старостой группы и выпускали журнал «Ло Ревью». После
окончания хотели работать в конторе окружного прокурора, и специализироваться в
ведении дел, связанных со злоупотреблениями землевладельцев, но поддались
давлению семьи и вместо этого стали работать в семейной фирме, где занимаетесь
делами богатых корпоративных клиентов, в основном из вашего же круга. И хотя вы
ненавидите корпоративное право, считаетесь блестящим специалистом по части
переговоров, гениальным стратегом и хорошим дипломатом… если, конечно, в дело,
как сегодня, не вмешиваются личные чувства. Вы аккуратны и скрупулезны, но не
производите впечатления на присяжных, поскольку стараетесь излагать сухие факты
и не уделяете внимания эмоциональной стороне вопроса. По этой причине вы
предварительно готовите дело и доверяете его помощникам, когда настает время
передавать его в суд.