Фаррел остановился, чтобы вручить Стюарту стакан:
— Продолжать?
— Без всякого сомнения, если у вас есть что сказать еще, —
суховато процедил адвокат.
Подняв стакан, Фаррел сделал глоток и, дождавшись, пока
Стюарт последует его примеру, продолжил:
— Вам тридцать три, гетеросексуал, питаете страсть к быстрым
автомобилям, которой, однако, не поддаетесь, и любите кататься на яхте, чем и
занимаетесь в свободное время. В двадцать два года считали, что влюблены в
девушку из Мелроуз-Парк, с которой познакомились на пляже, но она происходила
из итальянской рабочей семьи, культурные уровни оказались слишком различными, и
вы вовремя осознали это и разошлись по взаимному согласию. Семь лет назад вы влюбились
в Мередит, но она не отвечала на ваши чувства, и вы стали друзьями. Два года
назад ваши родители сумели уговорить вас жениться на Джорджине Гиббонз, дочери
известного адвоката, и уже было объявлено о помолвке, но вы предпочли ее
разорвать. В настоящее время вы стоите восемнадцать миллионов, по большей части
вложенных в акции ведущих компаний, и унаследуете еще пятнадцать, когда умрет
ваш дед, или меньше, если он будет продолжать швырять деньги в Монте-Карло, где
обычно проигрывает.
Фаррел заметил, что Стюарт разрывается между удивлением и
гневом, и, решив сделать передышку, показал на диваны под окнами. Стюарт,
захватив документы и стакан с виски, последовал за ним. Дождавшись, пока
адвокат усядется напротив него, Фаррел без обиняков спросил:
— Я забыл упомянуть еще о чем-нибудь важном?
— Да, — с сардонической улыбкой ответил Стюарт, поднимая
бокал в неком подобии тоста. — Мой любимый цвет.
Фаррел взглянул ему прямо в глаза:
— Красный. Стюарт захлебнулся.
— Вы правы буквально во всем, если не считать упоминания о
добросовестности. Очевидно, вы лучше меня подготовились к этой встрече. Я все
еще жду результатов вашей проверки, которую попросил сделать, и они наверняка
не будут такими подробными. Я потрясен. Вы действительно ухитрились произвести
на меня огромное впечатление.
Фаррел пожал плечами.
— Не стоит придавать этому такое уж значение. «Интеркорп»
владеет бюро проверки кредитоспособности, как, впрочем, и большим сыскным
агентством, выполняющим задания для многонациональных корпораций.
Стюарту показалось странным, что Фаррел сказал «Интеркорп»
владеет» вместо «Я владею», словно не выражал никакого желания быть лично
связанным с созданной им корпоративной империей. По опыту адвоката большинство
предпринимателей, недавно разбогатевших, были хвастунами, необычно гордыми
собственными достижениями и до неприличия старавшимися напомнить всем и каждому
о своих приобретениях. Стюарт ожидал чего-то подобного от Фаррела, особенно
потому, что репортеры всегда изображали его беспечным, бездумным
магнатом-плейбоем, ведущим роскошную жизнь современного султана.
Стюарт интуитивно понял, что в этом нет ни капли правды —
скорее Фаррел был замкнутым, очень одиноким человеком, никого не подпускающим
близко. Вряд ли многие знают, каков он на самом деле. В худшем случае он
окажется холодным, расчетливым, бесчувственным, вполне способным на жестокость,
умеющим устрашить кого угодно. Именно так думали о нем его конкуренты.
— Откуда вы знаете, какой цвет у меня любимый? — спросил он
наконец, снова пытаясь получше узнать Фаррела. — Этого в отчете агентства
наверняка не было.
— Просто предположение, — сухо ответил Фаррел. — Портфель и
галстук у вас темно-красные. Кроме того, большинство мужчин любят красное.
Женщинам обычно нравится голубой.
И тут Фаррел впервые позволил себе обратить внимание на
документы, оставленные Стюартом на столе.
— Кстати, говоря о женщинах, — небрежно бросил он, —
надеюсь, Мередит подписала это.
— Она добавила несколько условий, — ответил Стюарт,
пристально наблюдая за ним, и заметил, как челюсти Фаррела едва заметно
сжались. — Она хочет, чтобы дни ваших встреч были указаны, и достаточно ясно
дала понять, что если пропустите хотя бы один, замены на другой не будет.
Выражение лица Фаррела чуть смягчилось, и даже в слабом
освещении Стюарт заметил веселые искорки, блеснувшие в его глазах. Однако у него
не было времени присмотреться поближе, поскольку Фаррел резко встал, подошел к
столу для совещании и вернулся с золотой авторучкой. Дождавшись, пока он снимет
колпачок, Стюарт добавил:
— Далее, она требует вашего согласия на то, чтобы и ваша
женитьба, и подробности следующих одиннадцати недель не стали известны
окружающим.
Глаза Фаррела сузились, но как только Стюарт открыл рот,
чтобы попытаться найти убедительные аргументы, Мэтт поспешно поставил инициалы
у каждого пункта и швырнул документ Стюарту.
— Вы ей посоветовали хранить все в секрете, — спросил он, —
или это идея Мередит?
— Ее, — ответил Стюарт, и поскольку умирал от нетерпения
увидеть, какова будет реакция Фаррела, вкрадчиво добавил:
— Послушайся она моего совета, попросту вышвырнула бы это
соглашение в мусорную корзину.
Фаррел отодвинулся, изучая Стюарта с раздражающей
настойчивостью и чем-то вроде уважения. — Если бы она сделала это, — возразил
он, — пришлось бы рискнуть здоровьем и добрым именем отца.
— Она ничем не рисковала, — спокойно объявил Стюарт. — Вы
попросту блефовали. — Собеседник молча поднял брови, поэтому Стюарт смело
ринулся в бой. — То, что вы делаете, неэтично и бесчеловечно. Либо вы
действительно редкостный ублюдок, либо спятили, либо влюблены в нее. Которое из
трех?
— Определенно первое, — ответил Фаррел. — Возможно, второе.
Вероятно, третье. А может, и все вместе. Вам решать.
— Я уже решил.
— И что именно?
— Первое и третье, — ответил Стюарт, внезапно придя в
восторг при виде легкой нерешительной улыбки Фаррела, которой тот встретил
безошибочные выводы адвоката.
— Что вы знаете о Мередит? — спросил Стюарт, сделав еще
глоток виски, полный решимости получить доказательства влюбленности Мэтта.
— Только то, что читал в журналах и газетах за последние
одиннадцать лет. Предпочитаю обнаружить остальное сам.
Для человека, постаравшегося узнать об адвокате все, вплоть
до размеров обуви, и предположительно думавшего исключительно о мести, Фаррел
казался удивительно небрежным; неужели он не позаботился провести такую же
тщательную проверку Мередит? Стюарт посчитал это хорошим признаком.
— Значит, вам неизвестны всякие мелочи, — заметил адвокат,
продолжая наблюдать за Фаррелом поверх стакана, — вроде той, что после первого
курса в колледже ходили слухи, будто у нее был роман, закончившийся трагически,
и поэтому она не желает ни с кем встречаться. По всей видимости, именно вы были
тому причиной.
