— Прекрасно, — мягко сказал он. — Главы корпораций никогда
не трусят и не боятся трудностей.
— Они блефуют, — пытаясь улыбнуться, заключила Мередит.
— Верно.
Мэтт хотел сказать еще что-то, но тут зажужжало переговорное
устройство. Мередит подняла трубку, послушала и протянула ему:
— Секретарь говорит, что Дэйв Левинсон на первой линии, а
некий Стив Сэлинджер — на второй. Но Мэтт не протянул руку.
— Здесь есть динамик? — спросил он. Поняв, что он хочет,
чтобы она все знала, Мередит нажала кнопку, и теперь присутствующие могли
слышать беседу. Мэтт немедленно подключился ко второй линии.
— Стив, — спросил он, — «Лир» готов к вылету?
— Конечно, Мэтт. Я только что провел испытательный полет, и
машина в полном порядке.
— Прекрасно. Жди у телефона. Мэтт переключился на первую
линию и, не здороваясь, спросил Левинсона:
— Вы видели газеты?
— Видел, и Билл Пирсон тоже. Это кошмар, Мэтт, а станет еще
хуже. Что мы должны сделать?
— Немедленно вылетайте в Бельвиль, представьтесь новому
клиенту, внесите за ублюдка залог и выручите его из тюрьмы.
— Что?!
— Вы меня слышали. Выкупите его и убедите передать досье вам
как его адвокатам. А потом сделайте все возможное, чтобы наше заявление о
разводе не попало в руки прессы, если, конечно, у этого сукина сына не осталась
копия. Если же нет, постарайтесь убедить его забыть детали.
— Но что это за детали? Какие основания он выдвинул для
развода?
— Я не совсем ясно мыслил, когда получил копию проклятой
бумаги, но, насколько припоминаю, это были уход от жены и психическая
жестокость.
Он посмотрел на Мередит и немного мягче спросил:
— Ты помнишь еще какие-нибудь подробности из тех, что могут
получить нежелательную для нас огласку?
— Чек на десять тысяч долларов, которые отец дал тебе за
согласие на развод.
— Какой чек? Я ничего об этом не знаю, и в моих бумагах об
этом нет упоминания.
— В моей копии говорится, что ты признаешь его получение.
Левинсон слышал разговор и с язвительной иронией объявил:
— Просто потрясающе! Наконец-то пресса получит возможность
вывалять вас в грязи! Смакуя, все начнут рассуждать и гадать, что собой представляла
ваша жена, если вы, даже не имея тогда ни цента в кармане, не смогли вынести ее
со всем ее богатством?!
— Не будьте ослом! — разъяренно перебил Мэтт, пока Левинсон
не вздумал сказать еще что-нибудь оскорбительное для Мередит. — Они просто
изобразят меня охотником за приданым, бросившим жену. И все эти догадки и
предположения не имеют ни малейшего смысла, если вы успеете добраться до
Бельвиля раньше и взять Шпигальски под контроль, прежде чем он начнет
выкладывать все, что знает.
— Это может оказаться не так легко. Если верить газетам, ему
не терпится распустить хвост в суде. Он, очевидно, настоящий маньяк, который
жаждет устроить спектакль для прессы и присяжных.
— Переубедите его! — рявкнул Мэтт. — Добейтесь отсрочки
слушания дела и увезите из города так, чтобы пресса не смогла напасть на след.
Потом я сам позабочусь о подонке.
— Если у него есть досье, их рано или поздно придется
представить судье. Кроме того, необходимо сообщить о случившемся и другим
жертвам.
— Об этом можно договориться с адвокатом обвинения, — резко
бросил Мэтт. — Позвоните, когда все уладите.
— Хорошо, — ответил Левинсон. Не позаботившись попрощаться,
Мэтт положил трубку и снова связался с пилотом.
— Приготовься в течение часа лететь в Бельвиль, штат
Иллинойс. Возьмешь двух пассажиров. На обратном пути их будет трое. Где-нибудь
сядешь, чтобы высадить их. Там, где они скажут.
— Ладно.
Мэтт отошел от телефона, и Мередит уставилась на него,
ошеломленная скоростью, с которой он действовал.
— Как, — осведомилась она с приглушенным смешком, — ты
намереваешься позаботиться о Шпигальски?
— Предоставь это мне. Ну а теперь звони Паркеру Рейнолдсу.
Мы еще не выбрались из паутины.
Мередит послушно набрала номер Паркера. Он немедленно взял
трубку, и по его голосу было слышно, что он считает положение крайне тяжелым.
— Мередит, я все утро пытался дозвониться, но секретарь
отказывается соединять с тобой.
— Прости, мне очень жаль, — пробормотала она, слишком
расстроенная, чтобы вспомнить о включенном динамике. — Гораздо больше, чем я
могу выразить.
— Ты ни в чем не виновата, — вздохнул он. — Теперь
необходимо решить, что делать. Этот высокомерный сукин сын, за которого ты
вышла замуж, имел наглость приказать своей секретарше позвонить утром и дать
мне инструкции касательно того, как я должен поступить. Своей секретарше! Мой
совет директоров тут же решил, что я должен сделать публичное заявление, в
котором отрицаю, что вообще знал о замужестве Мередит.
— Не смейте! — взорвался Мэтт.
— Кто, черт возьми, сказал это?!
— Я, и я тот самый сукин сын, за которого она вышла замуж, —
отрезал Мэтт, суженными глазами разглядывая Лайзу Понтини, сползавшую по стене
в приступе неудержимого смеха. — Сделав подобное заявление, вы позволите всем
думать, что бросаете Мередит на съедение волкам.
— Но я не собираюсь делать этого! — рассерженно возразил
Паркер. — Мы с Мередит помолвлены.
Нежность и благодарность согрели сердце Мередит. Она думала,
что он хочет разорвать помолвку, и вот теперь, когда положение еще ухудшилось,
он стоит за нее горой!
Сама не сознавая, что делает, Мередит лучезарно улыбнулась в
телефон.
Мэтт заметил эту улыбку и сжал челюсти, но тем не менее не
упускал из виду возникшую проблему.
— Сегодня в час дня, — сообщил он Паркеру, — мы втроем дадим
совместную пресс-конференцию. Если все детали развода выплывут на свет Божий,
все посчитают Мередит жертвой психической жестокости.
— Я понимаю, — процедил Паркер.
— Чудесно! — саркастически бросил Мэтт. — Значит, сможете
выполнить все, что от вас требуется. Во время нашей пресс-конференции мы должны
показать солидарность. Нужно действовать, исходя из предположения, что
подробности развода станут известны и необходимо нейтрализовать их заранее.
