Перед тем как повесить трубку, Паркер пожелал ей счастья
таким многозначительно-встревоженным тоном, словно очень сомневался в том, что
она будет счастлива с Мэттом. О самом Мэтте он почти не говорил, если не
считать того, что жалеет о драке.
— Единственное, о чем я жалею еще больше, — сухо заключил
он, — что промахнулся.
Остаток времени они говорили только о делах Очнувшись от
раздумий, Мередит сказала:
— Прости, что отвлеклась. Просто кошмарный день, с начала до
конца.
— Хочешь рассказать обо всем?
Мередит взглянула на него, в который раз потрясенная аурой
спокойной властности, абсолютной уверенности в себе, окружавшей его. Даже
одетый в простые темные брюки с белой сорочкой, распахнутой у ворота, с
рукавами, закатанными до локтей, Мэтью Фаррел положительно излучал несгибаемую
силу и мощь, отраженные в каждой черточке его лица.
И все же, думала она с невольной улыбкой, в постели она
может заставить этого сильного мужчину стонать от желания и сжимать ее в
объятиях с отчаянно-жгучей страстью. Как хорошо сознавать это! Какое счастье
любить его и быть им любимой!
Его вопрос вернул ее к менее приятным мыслям.
— Может, тебе лучше постараться забыть об этом дне?
— Я чувствую себя виноватой в том, что обременяю тебя своими
проблемами, — вздохнула Мередит, потому что как никогда нуждалась в его совете
и ободрении Губы Мэтта вздрогнули, и в голосе послышались бархатно-чувственные
нотки.
— Да я ночи напролет лежу без сна и только мечтаю о той
минуте, когда ты снова надумаешь взвалить на меня все, что тебя обременяет.
Он разглядел предательские ответные искорки в ее глазах,
улыбнулся и, не пытаясь снова отвлечь ее, предложил:
— Давай все же послушаем, как прошел день.
— Собственно говоря, итог можно подвести в нескольких
словах, — вздохнула она, подбирая под себя ноги. — И самое неприятное то, что
акции упали на три пункта.
— Они снова поднимутся, как только об угрозе взрыва все
забудут, — заверил Мэтт.
Мередит, кивнув, продолжала:
— Утром звонил председатель совета директоров. Они требуют
от меня объяснения насчет субботней ночи. Я как раз говорила с ним, когда
сообщили о первой бомбе, поэтому мы так и не закончили разговор.
— — История с бомбами на некоторое время отвлечет их.
Сделав слабую попытку пошутить, Мередит добавила:
— Думаю, все-таки нет худа без добра. Отводя глаза от
пристального взгляда Мэтта, она посмотрела в окно.
— Что еще тебя тревожит?
По настойчивому тону было очевидно, что Мэтт прекрасно
проник в ее настроение и твердо намеревался узнать причину волнения Мередит.
Вне себя от смущения, Мередит тихо спросила:
— Не можешь ты подождать еще немного, пока я смогу занять
деньги на покупку хаустонского участка? Паркер нашел нам другого кредитора, но
сегодня, когда этот банкир услышал о бомбах, позвонил Паркеру и отказался от
сделки. Говорит, что желает выждать и посмотреть, как пойдут дела у «Бенкрофт»
месяца через два.
— Со стороны Рейнолдса было крайне благородно вывалить на
тебя сегодня еще и это, — язвительно заметил Мэтт.
— Он позвонил, чтобы убедиться, что все в порядке, и
попросить прощения за субботнюю драку. А… а остальное… разговор о деньгах
возник, потому что завтра мы должны были собраться и обсудить условия займа.
Паркеру пришлось объяснить, что кредитор отменил встречу.
В этот момент из пейджера понеслись громкие пронзительные
гудки. Мередит потянулась к оставленной на диване сумочке, прочитала сообщение
и с тихим, отчаянным стоном откинула голову на спинку и закрыла глаза.
— Только этого мне и не хватало сегодня для полного счастья.
— Что случилось?
— Это отец, — вздохнула она, нерешительно глядя на Мэтта.
Теплый свет мгновенно погас в его глазах при упоминании о Филипе, челюсти
упрямо , сжались. — Он просит меня позвонить. В Италии два или три часа ночи.
Либо хочет просто поздороваться со мной, либо наконец ему на глаза, попалась
газета.
Отец, как оказалось, был в римском аэропорту в ожидании
вылета домой, и когда в трубке раздался Оглушительный голос, Мэтт нахмурился, а
Мередит сжалась.
— Что, черт возьми, ты придумала?! — взорвался отец, как
только телефонистка соединила их.
— Успокойся, пожалуйста, — начала Мередит, но ничто уже не
могло удержать Филипа.
— Ты, кажется, просто спятила! — орал он. — Стоило оставить
тебя всего на пару недель, и твоя физиономия мелькает во всех газетах рядом с
рожей этого ублюдка, и тут же начинаются угрозы…
Проигнорировав упоминание о Мэтте, Мередит попыталась
успокоить отца, подумав, что он так разбушевался из-за сегодняшних событий.
— Не стоит доводить себя до удара, — взмолилась она, изо
всех сил стараясь держать себя в руках. — Все три бомбы нашли и убрали, никому
не причинили вреда…
— Три! — Заревел он. — Три бомбы?! О чем ты говоришь?!
— А ты о чем? — осторожно осведомилась она, но было уже
поздно.
— О той ложной тревоге в Нью-Орлеане, — объявил он, и по
голосу Мередит поняла, что отец теряет последние капли терпения.
— Так было три бомбы? Когда? Где?
— Сегодня. В Нью-Орлеане, Далласе и здесь.
— А что с торговлей?
— То, чего и следовало ожидать, — сообщила она деловитым и
ободряющим голосом. — Пришлось закрыть магазины на целый день, но завтра все
образуется. Я уже работаю над планом специальной распродажи. Отдел рекламы
хочет назвать ее взрывной распродажей, — попыталась она пошутить.
— А наши акции?
— К концу дня упали на три пункта.
— Но Фаррел?! — с новым приливом ярости потребовал отец. —
Тебе нужно держаться как можно дальше от него, черт возьми! Никаких
пресс-конференций, вообще ничего!
Он так громко кричал, что Мэтт слышал каждое слово, и
Мередит с беспомощной мольбой посмотрела на мужа, но, вместо того чтобы
ободряюще улыбнуться ей, он молча выжидал. Ждал, что она откажется выполнять
приказы отца, и когда этого не произошло, отвернулся и, подойдя к окну, встал к
ней спиной.
— Послушай, — просила Мередит дрожащим голосом, — нет смысла
доводить себя до очередного сердечного приступа.
