— Но я ничего не видел, — запротестовал Сайрус, открывая
свою папку одновременно с Мередит.
Несколько секунд буквы плыли перед ее глазами. Она не могла
поверить тому, что читает, и когда все-таки вынудила себя вникнуть в смысл, в
горле застрял тошнотворный комок, не давая дышать. Губы свело от омерзения.
Первый документ оказался официальной жалобой в Комиссию по ценным бумагам и
биржам, в которой утверждалось, что Мередит стало известно о преднамеренных
махинациях Мэтью Фаррела с акциями фирмы «Бенкрофт», который использовал
информацию о состоянии дел, полученную от Мередит как от своей жены. Совет
директоров требовал расследования и проверки незаконной деятельности Мэтью
Фаррела. Вторая жалоба направлялась в ФБР, а копии — шефам полиции в Далласе,
Чикаго и Нью-Орлеане. В ней утверждалось, что у Мередит Бенкрофт есть причины
подозревать, будто Мэтью Фаррел виновен в организации террористических актов в
магазинах «Бенкрофт энд компани»в этих городах. Третья жалоба предназначалась
для департамента полиции. В ней говорилось, что Мередит слышала, как Мэтью
Фаррел угрожал жизни Станисласа Шпигальски в телефонном разговоре со своим
адвокатом, и что она отказывается от своего права не давать показаний против
мужа и готова выступить также с публичным заявлением, что именно Мэтью Фаррел
несет ответственность за убийство Станисласа Шпигальски.
Мередит вглядывалась в чудовищные фразы, тщательно
составленные и содержащие гнусную полуправду и злобные обвинения, и по телу
прошла дрожь. Непрошеный голос в душе вопил, что только слабовольная дура и
предательница могла поверить, что во всех этих косвенных уликах есть хотя бы
крошечная доля истины. Пелена бессилия и подозрительности, державшая ее в плену
два последних дня, рассеялась, и она увидела все с кристальной ясностью —
собственные ошибки, мотивы, движущие советом директоров, интриги отца.
— Подпишите, Мередит, — настойчиво повторил Нолан Уайлдер,
протягивая ей ручку.
Подпишите.
Мередит сделала выбор, окончательный, необратимый выбор,
хотя, может быть, и слишком поздно. И медленно встала.
— Подписать? — пренебрежительно бросила она. — Я не сделаю
ничего подобного.
— Мы надеялись, что вы оцените возможность оправдать себя и
отмежеваться от Фаррела, а также сделать все, чтобы восторжествовали истина и
правосудие, — ледяным тоном заметил Уайлдер.
— Именно в этом вы заинтересованы? — требовательно спросила
Мередит, опираясь ладонями о стол и окидывая присутствующих разъяренным
взглядом. — В торжестве истины и правосудия?
Несколько человек, словно застыдившись, отвели глаза.
— В таком случае я скажу вам правду! — звенящим от
напряжения голосом продолжала Мередит. — Мэтью Фаррел не имеет никакого
отношения ни к подложенным бомбам, ни к убийству Шпигальски и не нарушил ни
одного закона Комиссии по ценным бумагам и биржам. Истина заключается в том, —
с уничтожающим презрением бросила она, — что все вы смертельно его боитесь. По
сравнению со всем достигнутым им ваши собственные успехи ничтожны и сама мысль
о том, что он может стать основным держателем акций этой компании и
председателем совета директоров, заставляет вас чувствовать себя ничтожествами!
Вы тщеславны и завистливы, а если могли хоть на минуту поверить, что я подпишу
эти бумаги только потому, что мне приказали сделать это, вы еще к тому же и
глупы.
— Предлагаю вам пересмотреть свое решение, Мередит, —
предостерег другой член совета с напыщенно-оскорбленной физиономией. — Либо вы
согласитесь действовать в интересах «Бенкрофт энд компани»и, подписав эти
документы, исполните свой долг временно исполняющего обязанности президента
компании, либо мы справедливо предположим, что ваши симпатии — на стороне врага
этой корпорации.
— Вы говорите о моем долге по отношению к «Бенкрофт»и в то
же время приказываете подписать эти документы? — повторила она, внезапно ощутив
безумное желание расхохотаться от радости, что она наконец сделала выбор —
верный выбор.
— Вы крайне невежественны и некомпетентны, если до сих пор
не сообразили, что Мэтью Фаррел сделает с этой компанией в отместку за клевету
и намеренное искажение фактов! Он купит «Бенкрофт»и вас вместе с ним, когда
выиграет дело в суде! А он обязательно выиграет, и сможете ли вы тогда
расплатиться с ним? — с гордостью объявила Мередит.
— Мы готовы рискнуть. Подпишите документы — Нет!
Не замечая, что на лицах некоторых членов совета отразилось
явное сомнение в мудрости подобного шага, Нолан Уайлдер сухо процедил:
— По-видимому, ваша преданность, отданная недостойному
человеку, мешает вам выполнить свои обязанности руководителя корпорации и
действовать в ее интересах. Поэтому либо вы немедленно подаете в отставку, либо
докажете, что я не прав, и подпишете документы.
Мередит взглянула ему прямо в глаза:
— Катитесь к черту!
В наступившей мертвой тишине послышался торжествующий вопль
Сайруса:
— Молодец, девушка!
Кулак старика с силой врезался в стол:
— Я знал, что у тебя не только ножки потрясные! Но Мередит
ничего не слышала: повернувшись, она решительно зашагала к порогу и вышла,
хлопнув дверью. Закрывшаяся дверь навеки отделила ее от драгоценных надежд и
грез.
По дороге в кабинет ей вспомнились слова Мэтта, твердые и
уверенные. Тогда она спросила его, что бы на ее месте он сделал, если совет
директоров начнет на нее давить.
— Пошли их к такой-то матери, — ответил он. Мередит едва не
засмеялась. Правда, она не сказала именно это, у нее просто язык бы не
повернулся, зато произнесла почти то же самое и гордилась собственной
решимостью. Сегодня Мэтт давал прием, и она спешила поскорее вернуться домой и
переодеться. В этот момент в ее кабинете раздалась пронзительная трель
телефонного звонка, и поскольку Филлис уже ушла, Мередит машинально подняла
трубку. Послышался сухой высокомерный голос:
— Это Уильям Пирсон, поверенный мистера Фаррела. Я весь день
пытался дозвониться Стюарту Уитмору, и поскольку он не перезвонил мне, я взял
на себя смелость поговорить непосредственно с вами.
— Ничего страшного, — ответила Мередит, зажав трубку между
плечом и ухом и складывая свои вещи в портфель. — В чем дело?
— Мистер Фаррел поручил передать вам, что больше не
испытывает ни малейшего желания настаивать на условиях вашего соглашения и не
потребует встреч в течение оставшегося от одиннадцати недель срока. Кроме того,
он желает сообщить, — продолжал адвокат омерзительно-угрожающим тоном, — что вы
должны подать на развод не позднее чем через шесть дней начиная с сегодняшнего,
иначе на седьмой день мы начнем процесс сами.
Для Мередит это оказалось последней каплей. Уставшая от всех
запугиваний и угроз, которые пришлось вынести за этот день, она почувствовала,
как слепящая ярость застилает глаза. Это уже слишком!
