— Оставайся с ним.
Хотя отец не пил вот уже десять лет, все же близко к сердцу
принял продажу фермы, несмотря на то, что сам решил с ней расстаться, и поэтому
Мэтт опасался оставлять его в одиночестве, пока сам поедет в старый дом собрать
оставшиеся семейные реликвии.
— А сегодня вечером? Собираешься куда-нибудь? Мэтт вспомнил
о свидании с Элишей.
— Я возьму «ролле». Можешь отдыхать.
— Если я нужен…
— Черт возьми, я же сказал, возьму «ролле».
— Мэтт!
— Ну что тебе?
— Твоя жена — настоящая красотка! Персик! — снова хмыкнул
Джо. — Жаль только, что так плохо действует на тебя.
Вместо ответа Мэтт грубо опустил перегородку, отделяющую
кресло водителя от пассажиров.
Мередит сидела перед камином, склонив голову на плечо
Паркера, молча обнимавшего ее за плечи. От него, как всегда, исходили
спокойствие и утешение. Но сейчас Мередит с беспомощным гневом думала о так
печально окончившейся встрече с Мэттом. Почему он сначала был таким милым,
подшучивал, когда она не сразу решила, что будет пить, внимательно слушал, как
Мередит рассказывала о работе…
Но звонок неизвестного изменил все. Мередит сообразила это
только теперь, когда у нее было время все обдумать. Правда, кое-чего она не
поняла и сейчас и поэтому чувствовала какую-то странную неловкость… потому что
все это не имело ни малейшего смысла. Еще до того, как ему сообщили, чем
кончилось дело в комиссии по районированию, она каким-то инстинктом ощутила,
что он затаил что-то вроде неприязни… нет, скорее презрения к ней. И, несмотря
на то, что он сделал одиннадцать лет назад, все же не подумал оправдываться.
Наоборот! Он вел себя так, словно она во всем виновата! Он требовал развода,
она была оскорбленной стороной, но сегодня именно Мэтт назвал ее злобной,
самодовольной сукой!
Раздраженно отмахнувшись от неприятных, назойливых мыслей,
Мередит покачала головой. Какая мерзость! Она, кажется, пытается найти способ
оправдать его поступки! С того вечера, когда ее сразили эта безмерная
уверенность в себе, безграничная грубоватая сила и мужественно-красивое лицо,
она старается сделать из него рыцаря в ослепительно сверкающих доспехах! Даже
сейчас! И все потому что он по-прежнему обладает способностями производить на
нее столь же гипнотизирующее воздействие, как и много лет назад.
Мерцающее красно-оранжевое полено скатилось с решетки,
подняв фонтан искр, и Паркер взглянул на часы:
— Уже семь. Мне, пожалуй, пора.
Мередит, вздохнув, встала и проводила его до двери,
благодарная за своевременный уход. Ее отец весь день провел в больнице, на
обследовании, и решительно объявил, что собирается прийти и услышать полный
отчет о встрече дочери с Мэттом. Конечно, он снова рассердится, и хотя Мередит
привыкла к вспышкам его гнева, но по-прежнему смущалась, если Филип срывался с
цепи в присутствии Паркера.
— Нужно во что бы то ни стало заставить его изменить решение
Саутвилльской комиссии, иначе у меня нет ни малейшего шанса уговорить Мэтта
согласиться на быстрый развод.
— Тебе все удастся, — предсказал Паркер, снова обнимая
Мередит. Он притянул ее к себе и коснулся губами губ в коротком ободряющем
поцелуе. — Прежде всего, у твоего отца вряд ли есть выбор. Он должен это
понять.
Закрывая дверь, Мередит услышала голоса в холле и поняла,
что пришел отец. Глубоко вздохнув, она приготовилась к неизбежной стычке.
— Ну? — осведомился Филип, не здороваясь. — Что там с
Фаррелом?
Но Мередит, не отвечая, в свою очередь, поинтересовалась:
— Что сказал доктор насчет твоего сердца? И что показало
обследование?
— Сказал, что оно по-прежнему у меня в груди, —
саркастически ответил Филип, снимая пальто и бросая его на стул. Он ненавидел
всех врачей в целом и своего в особенности, поскольку доктора Шеффера нельзя
было ни запугать, ни унизить, ни подкупить, чтобы он дал Филипу то, что было
так необходимо: здоровое сердце и молодость. — Но все это чепуха, — отмахнулся
он, наливая себе стакан шерри. — Я хочу точно знать, что сказал Фаррел.
— Не смей пить это, — предупредила она, но тут же в
изумлении открыла рот при виде тонкой сигары, добытой отцом из внутреннего
кармана пиджака. — Ты что, пытаешься убить себя? Немедленно брось сигару!
— Мередит, — ледяным тоном отрезал отец, — ты доставляешь
мне куда больший стресс, не отвечая на вопросы, чем несчастный глоток шерри и
пара затяжек! Я твой отец, а не ребенок и будь добра помнить об этом!
Глаза Мередит снова загорелись гневом. После такого ужасного
дня еще этот снисходительный выговор! Но отец выглядел гораздо лучше, чем в
последнее время, а это означало, что результаты обследования оказались
достаточно обнадеживающими, ведь недаром он решил позволить себе шерри и
сигару.
— Прекрасно! — ответила она, радуясь, что отец чувствует
себя лучше, поскольку неожиданно почувствовала себя не в силах солгать и
приукрасить. Он хотел подробного, полного отчета, и она дословно рассказала обо
всем. Но, как ни странно, отец не казался угнетенным и расстроенным.
— Это все? Все, что сказал Фаррел? Не говорил ничего, что
могло бы показаться… — Он уставился на сигару в руке, словно пытаясь найти
подходящее слово. — ..показаться странным?
— Я уже объяснила все, что могла. Ну а теперь я хотела бы
получить кое-какие ответы. — Пристально глядя отцу в глаза, она спокойным
голосом спросила:
— Почему ты не дал Мэтту вступить в «Гленмур»? Почему
устроил так, что комиссия по районированию ему отказала? Зачем после стольких
лет тебе понадобилась эта безумная вендетта?
Несмотря на рассерженный тон, отцу явно было не по себе:
— Я старался удержать его подальше от клуба, чтобы тебе
пришлось с ним меньше видеться. А насчет комиссии… пусть он убирается из Чикаго
ко всем чертям и не попадается нам на глаза, куда бы мы ни отправились. Но это
уже не важно, что сделано, то сделано.
— Но теперь нужно это исправить, — без обиняков сообщила
Мередит.
Филип не обратил внимания на слова дочери.
— Не желаю, чтобы ты с ним снова вела переговоры. Я позволил
Паркеру убедить себя, что другого выхода нет. Он должен был пойти с тобой.
Откровенно говоря, мне начинает казаться, что Паркер слабак, а я терпеть не
могу слабаков.
Мередит захлебнулась смехом:
— Прежде всего, Паркер вовсе не слабак, просто слишком умен,
чтобы не понять, как его присутствие усложнит ситуацию. Ну а во-вторых, пойми,
будь он так же силен, как ты, ты наверняка его бы возненавидел.
