— Боже… — почтительно прошептал Крейг Хаксфорд.
— Боже, — вторил ему Чейз Вотье вслед за приятелем, переводя
взгляд с одной девушки на другую.
Мередит прикусила губу, чтобы не рассмеяться, при виде
ошеломленных лиц. Лайза, подняв брови, сухо сказала:
— Когда вы, парни, покончите со своими молитвами, мы
предложим вам кока-колу за то, что поможете стащить вниз все эти коробки.
Они, улыбаясь, выглянули вперед, но в этот момент в дверях
появился Филип Бенкрофт, приехавший на полчаса раньше. Потемнев от ярости, он
сверлил молодых люден злобным взглядом:
— Что здесь такое творится, черт возьми? Все собравшиеся на
миг оцепенели, но Мередит, немного опомнившись, попыталась вмешаться и
исправить положение, представив молодых людей отцу. Не обращая внимания на
дочь, он проревел:
— Убирайтесь вон!
Когда гости поспешили уйти, он набросился на девушек:
— Я думал, правила этой проклятой школы запрещают мужчинам,
за исключением отцов, входить в здание!
Он не просто «думал», а твердо знал это. Два года назад
Филин без предупреждения навестил дочь и, прибыв в студенческое общежитие в
воскресенье, в четыре часа дня, застал группу мальчиков, сидевших в вестибюле,
рядом с входной дверью. — До этого дня молодым людям было позволено заходить в
вестибюль по выходным, но с этой минуты в здание больше не допускался ни один
представитель сильного пола. Филип собственной волей изменил правила,
ворвавшись в кабинет директрисы и обвинив ее во всех грехах, от преступной
небрежности до участия в развращении малолетних, угрожал уведомить всех
родителей и отменить ежегодные пожертвования, которые делала его семья.
Теперь Мередит постаралась побороть бешенство и чувство
униженности, вызванное несправедливой грубостью отца по отношению к ни в чем не
повинным молодым людям, ничего не сделавшим, чтобы навлечь на себя такой взрыв
ярости.
— Прежде всего, — спокойно возразила она, — школьный год
окончился вчера, так что правила перестали действовать. Во-вторых, они
всего-навсего пытались помочь нам снести вниз багаж, чтобы мы смогли уехать
вовремя…
— У меня сложилось впечатление, — перебил отец, — что я
приехал сегодня специально для того, чтобы выполнить всю работу. Именно поэтому
и встал так рано…
Он оборвал свою тираду, услышав за спиной голос директрисы:
— Извините, мистер Бенкрофт, но вас срочно спрашивают по
телефону.
Не успела за ним закрыться дверь, как Мередит рухнула на
постель, а Лайза со стуком поставила на стол банку кока-колы.
— Не могу понять этого человека! — взорвалась она, — Он
невозможен! Не позволяет тебе встречаться ни с одним парнем, которого не знал с
пеленок, и отпугивает всех остальных! Подарил на шестнадцатилетие машину и не
позволяет тебе садиться за руль! У меня четверо братьев, которые к тому же
итальянцы, черт возьми, и все вместе они не так трясутся надо мной, как твой
папаша!
Не обращая внимания на то, что еще больше подогревает гнев и
раздражение подруги, Лайза уселась рядом и продолжала:
— Мер, тебе нужно что-то предпринять, иначе это лето
окажется куда хуже прошлого. Меня рядом не будет, так что тебе даже сбежать
будет не к кому.
Преподаватели Бенсонхерста были так потрясены блестящими
успехами Лайзы и художественным талантом, что наградили ее стипендией для
полуторамесячного обучения в Европе. Лайза получила возможность выбрать город,
наиболее подходящий для ее будущих планов, связанных с карьерой, и она
остановилась на Риме, где и записалась на курсы дизайнера по интерьерам.
Мередит устало прислонилась к стене.
— Я сейчас не так тревожусь за это лето, как три месяца
назад.
Лайза знала, что подруга имеет в виду настоящую битву,
которую вела с отцом за право поступать в колледж по своему желанию. Несколько
колледжей предложили Лайзе стипендии, но она предпочла Северо-западный
университет, потому что Мередит тоже намеревалась учиться там. Отец Мередит,
однако, настаивал, чтобы дочь поступила в Мэривилль — колледж, который, по ее
мнению, был всего-навсего чуть получше частного пансиона для благородных девиц
в предместье Чикаго. Мередит пошла на компромисс, записавшись в оба колледжа, и
была принята. Теперь она и отец зашли в тупик: никто не хотел уступить.
— Ты действительно считаешь, что сможешь отговорить его от
намерения послать тебя в Мэривилль?
— Я туда не поеду!
— Ты знаешь это, и я знаю, но именно твой отец платит за обучение!
— Он согласится, — вздохнула она, — я уверена. Отец слишком
оберегает меня, но желает только добра и самого лучшего для меня, а школа
бизнеса в Северо-западном университете самая лучшая. Диплом Мэривилля не стоит
бумаги, на которой напечатан.
Гнев Лайзы сменился недоумением: она много лет знала Филипа
Бенкрофта и все же отказывалась понимать.
— Ты, конечно, права, — согласилась она, — я признаю, что он
не похож на большинство родителей, приславших сюда детей. По крайней мере, ему
есть до тебя дело. Звонит каждую неделю, и приезжает на каждый школьный
праздник.
Еще на первом курсе Лайза была потрясена, узнав, что
родители остальных учениц жили собственной жизнью, не обращая внимания на
детей, и дорогие подарки служили обычно заменой посещений, писем и звонков.
— Может, лучше мне поговорить с ним и убедить позволить тебе
учиться в Северо-западном?
Мередит метнула насмешливый взгляд на подругу:
— И чего, по-твоему, ты добьешься?
Лайза, нагнувшись, раздраженно поддернула носок и перевязала
шнурки:
— Того же, что и в последний раз, когда я спорила с ним и
приняла твою сторону: посчитает, что я оказываю на тебя дурное влияние.
Обычно, если не считать одного этого случая, Лайза, чтобы
предотвратить катастрофу, вела себя с Филипом почтительно, как с почитаемым
благодетелем, без помощи которого она никогда не поступила бы в Бенсонхерст. В
его присутствии она всегда была олицетворенной вежливостью и женственностью —
роль, настолько не соответствующая ее живой и мятежной натуре, что Лайза обычно
донельзя раздражалась и нервничала, вызывая добродушный смех Мередит.
Сначала Филип относился к Лайзе как к чему-то вроде
найденыша, которому он покровительствует, но та удивила его, мгновенно
освоившись в Бенсонхерсте. По мере того как шло время, он по-своему, без
излишних слов и похвал, сдержанно показал, что гордится ею и, вероятно, даже
чувствует некоторую привязанность. Родители Лайзы не могли позволить себе
приезжать в Бенсонхерст, так что Филип взял на себя роль отца, приглашая Лайзу
поужинать каждый раз, когда вел в ресторан Мередит, и выказывая неподдельный
интерес к ее успехам. Весной первого года обучения Филип дошел даже до того,
что отдал секретарше распоряжение позвонить миссис Понтини и спросить, что та
хочет передать Лайзе, когда он полетит в Вермонт на День Родителей. Миссис
Понтини с радостью приняла предложение и приехала провожать его в аэропорт,
нагруженная большой белой кондитерской коробкой, полной итальянских пирожных, и
пакетом из грубой бумаги, из которого выглядывали длинные, вкусно пахнущие
батоны салями. Раздраженный тем, что пришлось садиться в самолет с таким
неприличным грузом и, как позже Филип жаловался Мередит, «выглядеть при этом
словно грязный бродяга, решивший проехать в автобусе компании» Грейхаунд» без
билета, да еще и с коробкой для завтрака в руках «, он тем не менее передал
посылку Лайзе, и с тех пор стал для нее чем-то вроде приемного отца.
