Книга Рай. Книга 1, страница 21. Автор книги Джудит Макнот

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Рай. Книга 1»

Cтраница 21

Когда журналист, интервьюировавший отца Филипа, спросил об этом, тот рассмеялся и ответил, что все возможно. Он добавил, однако, что именно Джеймс Бенкрофт установил традицию, передающуюся от отца к сыну, — традицию тренировки и обучения наследника с самого детства, с того времени, когда ребенок становился достаточно взрослым, чтобы обедать с родителями. За столом отец начинал с того, что рассказывал наследнику обо всем происходившем в магазине. Для ребенка эти истории становились чем-то вроде сказки, рассказанной на ночь. Постепенно возрастали волнение и желание узнать, что будет дальше, незаметно накапливались знания. Накапливались и впитывались. Позже обсуждались проблемы попроще и предлагалось найти способ выйти из положения. Отцы внимательно выслушивали отпрысков, пусть даже те оказывались не правы. Но ведь не решение проблемы было главной целью. Самым главным считалось научить, ободрить и возбудить интерес.

В конце статьи автор спрашивал Сирила о преемниках, и, думая об ответе дедушки, Мередит всегда ощущала ком в горле:

— Мой сын уже унаследовал должность президента. У него один ребенок, и когда придет время занять кресло отца, не сомневаюсь, что Мередит с честью выполнит свой долг. Я хочу лишь дожить до того, чтобы увидеть это своими глазами.

Мередит знала, что если отец настоит на своем, ей никогда не видеть президентского поста в фирме, и хотя он всегда обсуждал дела с дочерью, совсем как его отец когда-то, тем не менее был непреклонен в своем нежелании видеть ее на должности хотя бы начальника отдела. Она поняла это как-то за ужином, вскоре после похорон деда. В прошлом Мередит не раз упоминала о намерении следовать традиции и занять свое место в фирме, но отец либо не слушал, либо не верил ей. Однако в тот вечер он впервые принял ее слова всерьез и с безжалостной откровенностью сообщил, что не желает и не думает о том, что она пойдет по его стопам. Эту привилегию он оставлял для будущего внука. Потом Филип холодно ознакомил дочь с еще одной традицией, о которой ей ничего не было известно. Женщины семьи Бенкрофтов не работали в магазине и вообще нигде не работали. Их долг — быть примерными женами и матерями и посвящать оставшееся время благотворительным и общественным делам.

Но Мередит не собиралась смириться с этим, не могла, по крайней мере сейчас. Задолго до того, как она влюбилась в Паркера или думала, что влюбилась, другое, более сильное чувство владело сердцем — настоящая любовь к «ее» магазину. Уже в шесть лет она была в дружеских отношениях со всеми швейцарами и охранниками, в двенадцать знала имена и обязанности всех вице-президентов, в тринадцать попросила отца взять ее в Нью-Йорк, где провела день в огромном универмаге Блумингдейла, переходя из отдела в отдел и знакомясь с работой прекрасно отлаженного механизма, пока отец был на совещании в конференц-зале. Уезжая из Нью-Йорка, она уже имела собственное мнение, хотя и не очень верное, насчет того, почему «Бенкрофт» гораздо лучше «Блуми».

Теперь, в восемнадцать, она уже имела представление о проблемах компенсации работникам, принципах закупки товара, коэффициенте доходности и об ответственности за качество продаваемого товара. Все эти вещи неотразимо притягивали ее, именно это она хотела изучать и не собиралась провести следующие четыре года, постигая романские языки и искусство Возрождения.

Когда Мередит сказала об этом отцу, тот с такой силой ударил кулаком по столу, что подпрыгнули тарелки:

— Ты поступишь в Мэривилль, где учились обе твои бабки, и станешь жить дома. Дома! Ясно? Разговор окончен!

Он отшвырнул стул и ушел.

Ребенком Мередит из кожи вон лезла, чтобы сделать ему приятное и угодить оценками, манерами, послушанием. Говоря по правде, она была идеальной дочерью. Теперь же, однако, приходилось признать, что цена мира и покоя в доме становилась слишком высокой, и от Мередит требовалось полностью отказаться от планов на будущее и подчинить собственную индивидуальность несправедливым требованиям, не говоря уже о том, чтобы пожертвовать общественной жизнью. Его бессмысленный отказ позволить дочери встречаться с мужчинами или ходить на вечеринки не был сейчас основной проблемой для Мередит, однако этим летом стал причиной разногласий и бесконечного стыда и смущения. Теперь, когда Мередит исполнилось восемнадцать, отец, вместо того чтобы смягчиться, казалось, с каждым днем становился все строже. Если Мередит назначала кому-то свидание, Филип лично встречал молодого человека у двери, подвергал бесконечному перекрестному допросу и обращался с ним при этом с оскорбительным пренебрежением, обычно приводившим к тому, что тот никогда и никуда не приглашал больше Мередит. Кроме того, он установил смехотворное правило, по которому дочь должна была возвращаться домой не раньше полуночи. Если Мередит ночевала у Лайзы, он обязательно изобретал причину, чтобы позвонить и убедиться, что она именно там. Когда дочь отправлялась покататься на машине, отец требовал подробного отчета о том, куда она поедет, а по возвращении домой Мередит должна была рассказать, что делала каждую минуту. И все эти годы, проведенные в закрытых школах, отличавшихся строжайшими правилами, девушка мечтала ощутить на губах вкус свободы. Сама мысль о том, что придется четыре года провести дома, под бдительным оком отца, была невыносимой.

Но до сих пор она никогда не думала о том, чтобы взбунтоваться, потому что любой мятеж только подливал масла в огонь. Отец ненавидел, когда ему перечили, и, рассердившись, был способен неделями не разговаривать с дочерью. Но не только боязнь его гнева заставляла Мередит беспрекословно слушаться отца. Прежде всего, она все сделала бы, чтобы заслужить его одобрение, и, во-вторых, понимала, как, должно быть, унизила его распущенность матери и последовавший за этим скандал. Рассказав ей обо всем, Паркер добавил, что отец чрезмерно оберегает ее лишь потоку, что боится потерять, ведь у него больше никого не осталось, и, кроме того, смертельно опасается, что какой-нибудь неосторожный поступок дочери пробудит к жизни старые слухи и сплетни о поведении матери.

Мередит не особенно понравилось последнее замечание Паркера, но она хотела понять отца и провела пять недель, пытаясь объясниться с ним. Потерпев неудачу, девушка начала спорить, горячиться и вчера дело дошло до настоящего сражения, первого в их жизни. Из Северо-западного университета пришел счет за обучение, и Мередит отнесла его в кабинет к отцу, спокойно и тихо объявив:

— Я не собираюсь в Мэривилль. Поступлю в Северо-западный и получу диплом, который действительно чего-то стоит.

Она вручила отцу счет, но он отбросил тонкий листок бумаги и поглядел на дочь с таким выражением, от которого желудок свело судорогой.

— Неужели? — процедил он язвительно. — И каким же образом ты собираешься платить за обучение? Я уже сказал, что не дам ни гроша, и до тридцати лет ты не имеешь права ни цента тронуть из наследства. Теперь уже слишком поздно пытаться получить стипендию, и банк не даст тебе кредита, так что можешь позабыть о своих дурацких идеях. Будешь жить дома и учиться в Мэривилле. Ты поняла меня, Мередит?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация