— Индиана, — коротко ответил тот.
— Индианаполис? — нахмурилась Гарриет. — Боюсь, мы не
знакомы с Фаррелами из Индианаполиса.
— Я не из Индианаполиса. И убежден, что вы не знаете мою
семью.
— Из какого же вы города? — резко вмешался отец Мередит,
готовый подвергнуть допросу и устрашить любого мужчину, который близко подойдет
к дочери.
Мэтт Фаррел повернулся, и Мередит с тайным восторгом
увидела, как он не моргнув глазом сдержал уничтожающий взгляд Филипа:
— Эдмунтон, к югу от Гери.
— И чем вы там занимаетесь? — грубо спросил Филип.
— Работаю на сталелитейном заводе, — хладнокровно бросил
Мэтт, ухитряясь при этом выглядеть таким же высокомерно недоступным, как Филип
Бенкрофт.
Ответом на это признание послужило всеобщее молчание.
Несколько пожилых пар, стоявших в стороне в ожидании тети и дяди Джонатана,
неловко переглянулись и поспешили отойти. Миссис Соммерс, очевидно, решила
сделать то же самое и как можно скорее.
— Желаю приятно провести время, мистер Фаррел, — сухо
процедила она и вместе с мужем направилась в столовую.
Неожиданно все пришло в движение.
— Ну что ж, — жизнерадостно объявила Ли Эккермен, оглядывая
членов компании, всех, за исключением Мэтта Фаррела, стоявшего немного в
стороне. — Пойдемте ужинать!
Взяв Джона под руку, она повернулась к двери и намеренно
громко заметила:
— Я зарезервировала стол на девять человек! Мередит быстро
подсчитала — вместе с Мэттом их было десять. Парализованная отвращением к
Джонатану и его друзьям, она не тронулась с места. Отец увидел, что дочь
находится почти рядом с Фаррелом, и, шагнув к Мередит, больно сжал ее локоть.
— Избавься от него, да побыстрее! — рявкнул Филип достаточно
громко, чтобы Мэтт расслышал, и с разгневанным видом почти вылетел из комнаты.
Мередит, проводив его взглядом, посмотрела на Мэтта, не совсем представляя, что
будет делать. Мэтт повернулся к высокой стеклянной двери и разглядывал
веселящихся людей с отчужденным безразличием человека, знающего, что он
нежеланный гость, и намеревался вести себя так, словно предпочитает, чтобы его
оставили в покое.
Даже не скажи Мэтт, что работает на заводе, Мередит с
первого взгляда поняла бы, что он здесь чужак. Прежде всего, смокинг слишком
тесно облегал широкие плечи, словно был с чужого плеча, скорее всего взят
напрокат. Да и сам Фаррел не разговаривал с врожденной уверенностью члена
общества, ожидавшего теплого приема везде, куда бы он ни попал. Более того, в
манерах чувствовался отчетливый недостаток воспитания — едва заметная резкость
и неловкость, интриговавшие и отталкивающие ее одновременно.
Учитывая все это, было удивительно, что он внезапно напомнил
Мередит ее самое. Но так и было. Девушка глядела на этого такого одинокого
человека, делавшего вид, что ему нипочем всеобщее пренебрежение, и видела себя
— несчастную, всеми брошенную ученицу школы Святого Стефана, проводившую каждую
свободную минуту с книгой на коленях, пытавшуюся притвориться, что ей все
равно.
— Мистер Фаррел, — бросила она как могла небрежнее, — не
хотите выпить что-нибудь?
Удивленный Мэтт повернулся и, немного поколебавшись, кивнул:
— Скотч с водой, пожалуйста. Мередит посигналила официанту,
немедленно оказавшемуся рядом:
— Джимми, принесите мистеру Фаррелу скотч с водой.
Посмотрев на Фаррела, девушка обнаружила, что тот,
недоуменно хмурясь, изучает ее: взгляд блуждал по лицу, груди и талии, потом
снова поднялся к глазам, словно он подозревал ее в чем-то и хотел понять,
почему Мередит пытается завести с ним знакомство.
— Кто был тот человек, который велел вам избавиться от меня?
— резко спросил он.
Ей не хотелось зря волновать его, но пришлось сказать
правду:
— Мой отец.
— Примите мое глубочайшее и искреннее сочувствие, —
торжественно объявил он, и Мередит разразилась громким смехом, потому что никто
до сих пор не смел критиковать ее отца, даже косвенно, и, кроме того, она
неожиданно почувствовала, что Мэтт Фаррел был мятежником, как она и сама решила
отныне стать. Это невольно делало его родственной душой, и она почему-то
сравнила Мэтта с храброй дворняжкой, брошенной злобной рукой в стаю надменных
чистопородных собак. Девушка решила спасти его.
— Можно пригласить вас на танец? — улыбнулась она Мэтту как
старому другу.
Мэтт с веселым изумлением оглядел ее.
— Что заставляет вас думать, принцесса, будто сталелитейщик
из Эдмунтона, штат Индиана, умеет танцевать?
— А вы умеете?
— Думаю, справлюсь.
Это определение оказалось явной недооценкой его
возможностей, что и поняла Мередит через несколько минут после того, как они
вышли потанцевать на террасу под медленную мелодию, которую играл маленький
оркестр. Он действительно танцевал неплохо, хотя несколько скованно и
старомодно.
— Ну как я справляюсь?
Находясь в блаженном неведении относительно двойного смысла
его шутливой оценки, Мередит ответила:
— Пока я могу только сказать, что у вас хорошее чувство
ритма и двигаетесь вы легко, а это самое главное. — И, улыбаясь ему, чтобы
случайно не обидеть, призналась:
— По правде говоря, вам не хватает практики.
— И часто вы рекомендуете практиковаться?
— Не очень. Одной ночи будет достаточно, чтобы выучить новые
па.
— Я не знал, что существуют «новые па».
— Существуют, но сначала вам придется поучиться, как вовремя
расслабиться.
— Сначала? — повторил Мэтт. — А я все это время находился
под впечатлением, что расслабляться нужно потом.
И только сейчас до Мередит дошло, что он имеет в виду.
Окинув его спокойным взглядом, девушка, не повышая голоса, спросила:
— Мы говорим о танцах, мистер Фаррел?
В голосе девушки слышался явный упрек, и Мэтт это понял.
Несколько секунд он с неподдельным интересом изучал ее лицо, словно оценивая
вновь, и кажется, мнение его о новой знакомой начало резко меняться.
Глаза Мэтта были не светло-голубыми, как думала Мередит, а
удивительного металлически-серого цвета, и волосы оказались не черными, а
темно-каштановыми.
Запоздало объясняя причину скованности движений, Мэтт
сказал:
