Запоздало вспомнив о том, где находится, Мередит постаралась
взять себя в руки и, строго сказав себе, что, пожалуй, выпила слишком много
шампанского, взяла Мэтта под руку.
— Нам пора, — кивнула она, направляясь вниз по лестнице к
банкетному залу, где играл оркестр.
Почти целый час она переходила вместе с Мэттом от одной
компании к другой, заговорщически поглядывая на Мэтта и улыбаясь ему одними
глазами, пока без зазрения совести лгала всем присутствующим о том, кто такой
Мэтт и чем занимается. Мэтт молча шел рядом, не опровергая ее слов, но и ничего
не добавляя, и, откровенно забавляясь, наблюдал за бурной деятельностью
Мередит, — Ну вот! — весело объявила она наконец, когда они оставили позади шум
и музыку и, выйдя из дома, медленно пересекали газон. — Главное не что вы
скажете, а о чем умолчите.
— Интересная теория. У вас еще много таких? Мередит покачала
головой, смущенная тем, о чем подсознательно думала весь вечер.
— Вы говорите вовсе не как человек, работающий на
сталелитейном заводе.
— И сколько таких вы знаете?
— Только одного, — призналась девушка. Голос Мэтта внезапно
стал серьезным:
— Вы часто приходите сюда?
Они провели половину вечера, развлекаясь глупой игрой, но
теперь Мередит почувствовала, что он устал от этого. Как, впрочем, и она… И это
мгновение четко обозначило отчетливую перемену в их отношениях. Они медленно
брели мимо цветочных клумб и розовых кустов, и Мэтт начал расспрашивать Мередит
о ее жизни. Она объяснила, что жила в Вермонте, где окончила школу. Следующий
вопрос был о будущей карьере, и Мередит поняла, что Мэтт ошибочно предположил,
будто она — выпускница колледжа. Вместо того чтобы поправить Мэтта, она
предпочла не рисковать, представив, как ужаснется он, обнаружив, что ей не
двадцать два, а всего восемнадцать. Она поспешно уклонилась от ответа, быстро
переведя разговор на него.
Мэтт рассказал, что через полтора месяца уезжает в Венесуэлу
работать на буровых вышках, и после этого оба с удивительной легкостью начали
переходить от одной темы к другой… Стоя под древним вязом, не обращая внимания
на то, что шероховатая кора царапает обнаженную спину, Мередит как зачарованная
слушала Мэтта. Она узнала, что ему двадцать шесть лет и, кроме природного
остроумия и грамотной литературной речи, он еще обладает даром так внимательно
слушать то, что говорит она, словно больше ничего на свете не имеет значения.
Это смущало девушку, льсти ло ей и в то же время создавало ложное ощущение
уединенности и полной близости.
Мередит смеялась над какой-то шуткой Мэтта, когда толстый
жук с громким жужжанием пролетел над головой. Мередит подпрыгнула, прищурилась,
пытаясь разглядеть, куда исчезло насекомое.
— Запутался в волосах? — нерешительно спросила она.
Мэтт положил руки ей на плечи и придирчиво осмотрел волосы.
— Нет, — покачал он головой, — это всего-навсего маленький
майский жук.
— Все майские жуки отвратительны, а этот был размером с
целую колибри!
И когда Мэтт хмыкнул, улыбнулась с притворным злорадством:
— Погодите, через шесть недель вам будет не до смеха,
особенно когда не сможете выйти из дома, не наткнувшись на змею.
— Это правда, — пробормотал он, но глаза были неотрывно
прикованы к ее рту, а руки, скользнув по шее, нежно сжали лицо.
— Что вы делаете? — бессмысленно пробормотала Мередит, когда
Мэтт большим пальцем осторожно провел по ее нижней губе.
— Пытаюсь решить, стоит ли остаться и посмотреть фейерверк.
— Фейерверк начнется не раньше чем через полчаса, — дрожащим
голосом пробормотала она, прекрасно понимая, что сейчас он ее поцелует.
— У меня такое чувство, — шепнул он, — что фейерверк
начнется прямо сейчас.
Так и случилось. Его рот завладел ее губами в пламенном,
обольстительном поцелуе, пославшем по всему телу Мередит жгучие молнии. Сначала
поцелуй был легким, нежным, завлекающим, его язык осторожно, почти не касаясь,
обводил контуры ее губ. Мередит целовали и раньше, обычно неопытные, охваченные
волнением мальчишки; никто и никогда не ласкал ее с такой неспешной
тщательностью. Одна рука, скользнув по спине, прижала девушку к мужской груди,
другая гладила затылок, а рот медленно приоткрылся на ее губах. Почти
потерявшая рассудок от этого безумного поцелуя, она сунула ладони под смокинг,
на несколько секунд обхватила широкие плечи и обняла Мэтта за шею и в то же
мгновение, как она прижалась к нему, его рот приоткрылся чуть шире, язык опалил
жаром ее губы, заставляя, вынуждая раскрыться. И не успела Мередит исполнить
невысказанное желание, как его язык скользнул глубже, мимо зубов, во влажную
пещерку, и поцелуй обрел взрывную силу. Его ладонь накрыла упругий холмик
груди, лаская его через тонкую материю, потом скользнула за спину, сжав
ягодицы, притягивая все ближе, заставляя Мередит ощутить всю силу желания
возбужденного тела. Мередит на миг застыла, растерявшись от непривычной
близости, но тут же, сама не зная почему, запуталась пальцами в густой гриве
темно-каштановых волос и с таким же неистовством вернула поцелуй.
Казалось, прошло несколько часов, когда он наконец поднял
голову и выпрямился. Сердце Мередит билось неровно, часто, словно обезумевший
маятник, но она продолжала стоять в кольце сильных рук, прижавшись лбом к его
груди, пытаясь справиться с бурей нахлынувших чувств. Где-то в глубинах
одурманенного мозга зародилась мысль, что ее поведение выглядит очень странно —
один-единственный поцелуй не стоит таких волнений.
Сознание того, что Мэтт может посчитать ее неопытной
дурочкой, заставило Мередит поднять голову. Ожидая увидеть гримасу презрения на
его лице, она робко взглянула на Мэтта, но увидела совершенно другое. Серые
глаза пылали, лицо потемнело от страсти, а руки инстинктивно сжались, словно он
не желал отпускать Мередит. Она запоздало сообразила, что он все еще возбужден,
и почувствовала странное удовлетворение и гордость за то, что этот поцелуй
подействовал на него с такой же силой, как и на нее. Не думая о том, что
делает, Мередит уставилась на его рот. В очертаниях этих твердых губ проглядывала
дерзкая чувственность, однако… он мог быть так поразительно нежен… мучительно
нежен…
Сгорая от желания вновь почувствовать прикосновение его губ,
она подняла глаза.
Но Мэтт прекрасно понял ее, и из его груди вырвался
полустон-полусмех, руки снова судорожно сжались.
— Да, — хрипло прошептал он и завладел ее губами в жадном,
голодном поцелуе, похитившем разум, отнявшем воздух, и сводившем с ума неземным
наслаждением.
Неожиданно услышав веселый смех, Мередит неловко
высвободилась из объятий Мэтта и с тревогой обернулась. Десятки пар выходили из
клуба, чтобы полюбоваться фейерверком, а впереди всех шагал отец, устремившийся
к дочери с искаженным от ярости лицом.
