— Мэтт! — охнула она, закатив глаза, возмущенная таким
бесцеремонным вмешательством в ее дела. Мэт согласно кивнул:
— Передай Джоэли привет. Джули поспешно сбежала по
ступенькам, и помчалась к концу дорожки на свет фар, а Мэтт, обернувшись к
Мередит, спросил ее о том, что, очевидно, не давало ему покоя:
— Откуда ты знаешь о захвате собственности и нарушении
границ?
Мередит, откинув голову, любовалась полной луной, висевшей в
небе, словно огромный золотой диск:
— Отец много говорил со мной о бизнесе. Как-то у нас
возникла проблема, связанная с нарушением границ зоны, когда мы построили
филиал универмага в предместье города, и еще одна, с полосой отчуждения, когда
подрядчик залил асфальтом автостоянку.
И поскольку он задал вопрос первым, Мередит, в свою очередь,
спросила о том, что мучило ее вот уже много часов. Остановившись, она сорвала
листок с низко висевшей ветки, безуспешно пытаясь не выказать осуждения.
— Джули сказала, что у тебя степень магистра по управлению
предприятием. Почему ты позволил мне думать, что не поднялся выше простого
плавильщика, который отправляется в Венесуэлу, чтобы попытать удачи на нефтяных
полях?
— А что заставило тебя считать, что все плавильщики —
обычные люди, а магистры — что-то особенное?
Мередит расслышала мягкий упрек в его сливах и вся сжалась.
Прислонившись к стволу дерева и чувствуя спиной шершавую кору, она сказала:
— Я похожа на сноба?
— А ты и есть сноб? — спросил он, сунув руки в карманы и
внимательно изучая ее.
— Я… — Она поколебалась, пристально вглядываясь в смуглое
лицо, испытывая странное искушение сказать ему то, что он так хотел услышать,
но твердо отказываясь от соблазна:
— Возможно.
Мередит не расслышала отвращения в собственном голосе, но
Мэтт все понял, и обаяние его неожиданной ленивой улыбки заставило сильнее
забиться ее сердце:
— Зато я сомневаюсь.
Эти три слова доставили ей огромную радость.
— Почему?
— Потому что снобы не заботятся о том, снобы они или нет.
Чтобы ответить на твой вопрос, могу сказать: отчасти я скрыл это, потому что
степень ничего не означает для меня, по крайней мере пока не могу ею
воспользоваться. Сейчас у меня множество идей и планов, которые, однако, могут
не сработать так, как было задумано. Джули сказала, что многие считают Мэтта
слишком замкнутым, и Мередит могла легко поверить этому. И все же по временам
она чувствовала себя настолько настроенной на одну волну с ним, что, кажется,
могла читать его мысли.
— Думаю, что ты позволил мне считать тебя простым литейщиком
еще и потому, что хотел посмотреть, значит ли это что-нибудь для меня. Это…
что-то вроде испытания, не так ли?
Мэтт невольно хмыкнул:
— Скорее всего. Кто знает, может, я никогда не поднимусь на
другую ступень…
— Но теперь ты возвысился от сталелитейных заводов до
нефтяных вышек, — пошутила она, смеясь глазами. — Наверное, потому что хотел
получить работу пошикарнее.
Мэтт последним усилием воли противился искушению схватить ее
в объятия и заглушить смех губами. Она еще так молода и избалована, а он
уезжает в чужую страну, где элементарные удобства считаются роскошью. Внезапный
сумасшедший порыв взять ее с собой продолжал терзать мозг — совершенный бред. С
другой стороны, она такая храбрая, милая и беременна его ребенком. Его
ребенком. Их ребенком. Возможно, идея не так уж безумна.
Откинув голову, он тоже поглядел на луну, пытаясь не думать
о навязчивой идее, но тут же обнаружил, что пытается найти самое разумное
решение.
— Мередит, — сказал он, — большинству женатых пар требуется
не один месяц, чтобы узнать друг друга до свадьбы, а у нас всего несколько дней
и меньше недели после свадьбы, когда мне придется отправиться в Южную Америку.
Как думаешь, сумеем мы втиснуть пять-шесть месяцев в два-три дня?
— Наверное, — протянула она, сбитая с толку неожиданной
напряженностью в его голосе.
— Вот и хорошо, — пробормотал Мэтт, почему-то растерявшись и
не зная, с чего начать теперь, когда она согласилась. — Что бы ты хотела узнать
обо мне?
Проглотив непрошеный смущенный смех, Мередит оцепенело
взглянула на Мэтта, гадая, ждет ли он вопросов о наследственности, которые она
могла бы задать отцу своего будущего ребенка.
— То есть… — нерешительно начала она, — я должна узнать, не
было ли в твоей семье сумасшедших и нет ли у тебя приводов в полицию?
Мэтт, в свою очередь, едва удержался от смеха, и с
притворной торжественностью объявил:
— На оба этих вопроса могу ответить отрицательно. Как насчет
тебя?
Мередит серьезно покачала головой:
— Ни безумия, ни приводов.
И тут он заметил, как весело блестят ее глаза, и во второй
раз за несколько минут испытал непреодолимое желание схватить ее в объятия и
прижать к себе.
— Теперь твоя очередь спрашивать, — напомнила она. — Что ты
хочешь узнать?
— Только одно, — объяснил Мэтт с беспощадной откровенностью,
упираясь обеими руками в ствол. — Ты хотя бы наполовину так сладка, как я
думаю?
— Возможно, нет.
Он выпрямился и улыбнулся, уверенный в том, что она
ошибается.
— Давай поговорим, прежде чем я забуду о том, что мы должны
тут делать. В интересах полной истины, — добавил он, когда они повернулись и
направились по тропинке, ведущей к шоссе. — Я только сейчас вспомнил, что имел
два привода.
Мередит остановилась как вкопанная, а он, повернувшись,
добавил:
— Когда мне исполнилось девятнадцать.
— Но что ты сделал? — — Дрался. Участвовал в уличных
потасовках, если сказать точнее. Перед смертью матери я умудрился убедить себя,
что если у нее будут лучшие доктора и лучшие больницы, тогда она не умрет. И у
нее было все самое лучшее. Когда деньги по страховке кончились, отец продал
сельскохозяйственный инвентарь и все, что мог, лишь бы оплатить счета. Но она
все равно умерла.
Мэтт говорил старательно бесстрастным тоном.
— Отец запил, а я не знал, что с собой делать, и много
месяцев после этого каждый день искал, с кем бы подраться, на ком сорвать
злость. И поскольку не мог добраться до Бога, в которого так верила мать, был
рад надавать тумаков любому смертному. В Эдмунтоне совсем нетрудно затеять
драку, — добавил он, сухо улыбаясь, и только сейчас осознал, что исповедуется
восемнадцатилетней девушке в таких вещах, в которых не признавался никому на
свете. И эта самая восемнадцатилетняя девушка глядит на него со спокойным
пониманием взрослой, умудренной жизнью женщины. — Два раза копы успевали вмешаться
и забирали всех в каталажку. Но в этом нет ничего особенного. Только в
Эдмунтоне знают о приводах.
