— Придется запретить швейцарам пускать миссис Фьоренца в
магазин, — решила она, зная, что этим наверняка навлечет на себя гнев мужа
Эгнис. — А что украла вторая?
— Детский комбинезон, варежки, пару свитеров. Она, конечно,
все отрицает, — объяснил Марк и, философски пожав плечами, вручил Мередит чашку
кофе. — Все записано на видеопленку. Общая цена похищенного — около двухсот
долларов.
Мередит кивнула, всей душой желая, чтобы измученная молодая
мать признала воровство, иначе им придется доказывать свою правоту и вызвать
полицию, чтобы предотвратить встречный иск за незаконное задержание.
— У нее есть судимости и приводы?
— Мой знакомый в полиции говорит, что нет.
— Но вы согласитесь не возбуждать дела, если она подпишет
признание?
— Это еще к чему?
— Во-первых, процесс обойдется недешево. И во-вторых, я
нахожу просто омерзительным допустить, чтобы миссис Фьоренца и на этот раз все
сошло с рук, а эта бедняжка попала в тюрьму только за то, что украла одежду для
собственного ребенка.
— Давайте договоримся: вы запрещаете старому чучелу
появляться в магазине, а я отпускаю девчонку, при условии, конечно, что она
признается в воровстве. Заметано?
— Заметано, — обрадовалась Мередит.
— Приведите старушку, — велел охраннику Марк. Миссис
Фьоренца вплыла в комнату в облаке дорогих духов и с улыбкой на губах, хотя
было ясно видно, что ей не терпится покончить с неприятным делом и поскорее
уйти.
— Господи, мистер Бреден, вы, кажется, сегодня не
торопитесь.
— Миссис Фьоренца, — вмешалась Мередит, — вы постоянно
доставляете нам массу неприятностей, поскольку упорно берете вещи с прилавков и
уходите, не заплатив.
— Знаю, Мередит, знаю, иногда я поступаю нехорошо, но это
еще не значит, что со мной можно разговаривать в подобном тоне.
— Миссис Фьоренца! — продолжала Мередит сквозь зубы, в свою
очередь, раздраженная тем, что с ней обращались, как с дурно воспитанным
ребенком. — Людей сажают в тюрьму на много лет за кражу вещей, гораздо менее
ценных, чем эти. В приемной ждет женщина, укравшая теплые вещи для своего
ребенка, и ей грозит заключение. Но вы… вы берете безделушки, в которых не
нуждаетесь!
— Боже милостивый, Мередит! — с ужасом воскликнула миссис
Фьоренца. — Не думаешь же ты, что я взяла эти серьги для себя? Не настолько я
эгоистична! И тоже стараюсь делать людям добро!
Мередит, сбитая с толку, поколебалась:
— Вы хотите сказать, что жертвуете все, что крадете, на
благотворительность?
Кукольное лицо мгновенно приняло возмущенное выражение,
очевидно, миссис Фьоренца была шокирована.
— Иисусе! Да какой приличный фонд примет подобные серьги?
Они просто невыносимы! Нет, конечно, нет, я взяла их для своей горничной! У нее
ужасный вкус: эта чудовищная штучка ей понравилась бы. Хотя, думаю, ты должна
передать тем, кто закупает товары для магазина, что подобные украшения отнюдь
не служат укреплению репутации «Бенкрофт». Конечно, у Голдбладта подобные вещи
допустимы, но здесь…
— Миссис Фьоренца, — перебила Мередит, игнорируя абсурдное
направление, которое приняла беседа, — в прошлом месяце я предупреждала, что
если вы опять попадетесь на воровстве, придется приказать швейцарам не пускать
вас в магазин.
— Вы это серьезно?
— Вполне.
— И теперь мне не позволят войти в «Бенкрофт»?
— Совершенно верно.
— Да это неслыханно!
— Мне очень жаль.
— Посмотрим, что на это скажет мой муж! — пригрозила она, но
в голосе звучали жалкие, испуганные нотки.
— Он услышит об этом, если вы предпочтете сами ему сказать,
— ответила Мередит, ощутив, что старушка скорее встревожена, чем раздражена.
Эгнис гордо вскинула голову, но с губ сорвалось лишь
неуверенное бормотание:
— Ноги моей не будет в этом магазине! Стану покупать только
у «И. Мэгнина». Уж они-то не опустились бы до того, чтобы выставить эти гнусные
серьги на прилавке!
Взяв со стола сумку, она пригладила седые волосы и шагнула к
двери. Прислонившись к стене, Мередит молча пила кофе. На душе было так мерзко,
словно она только сейчас ударила старую женщину по лицу. В конце концов муж
всегда платил за украденные Эгнис вещи, так что магазин ничего не терял,
конечно, в том случае, когда миссис Фьоренца ловили на месте преступления.
— Вы заметили, какой она выглядела жалкой и несчастной? —
спросила она Марка после некоторого раздумья.
— Нет.
— Вообще-то это для ее же пользы, — продолжала Мередит,
удивляясь странному выражению лица Марка. — Кто знает, может, наказав Эгнис, мы
дали ей хороший урок, и теперь она поостережется воровать, верно?
Вреден медленно расплылся в улыбке, словно услыхав забавный
анекдот, и, не отвечая, поднял трубку и нажал четыре кнопки.
— Дэн, — велел он охраннику с первого этажа, — миссис
Фьоренца сейчас спустится. Останови ее и потребуй вернуть ремень, который лежит
у нее в сумочке. Верно, — кивнул он, ухмыляясь потрясенной Мередит, — тот
самый, на краже которого ты один раз уже поймал ее. Она только сейчас стащила
его с моего стола.
Марк повесил трубку, и Мередит, немного придя в себя,
посмотрела на часы. Мысли ее уже были заняты предстоящим совещанием.
— Встретимся позже, на собрании. Ваш отчет готов?
— Да. Отдел неплохо поработал. Потери снизились в прошлом
году на восемь процентов.
— Потрясающе! — искренно похвалила Мередит. Сейчас, больше
чем всегда, ей было необходимо, чтобы никто не смог ей указать на недочеты в
работе. Кардиолог отца настаивал, чтобы тот либо сложил с себя обязанности
президента, либо удалился от дел не меньше чем на полгода. Филип решил взять
отпуск и вчера встречался с советом директоров, чтобы обсудить, кого назначить
исполняющим обязанности президента на время своего отсутствия. Кроме этого,
Мередит знала, что отчаянно хочет заменить отца на посту… и в этом, впрочем,
была не одинока. Четверо остальных исполнительных вице-президентов испытывали
то же желание. Но Мередит так упорно трудилась, чтобы достичь цели. И хотя
проработала в универмаге меньше всех, добилась несомненных успехов благодаря
железной решимости и неутомимому усердию. Более того, в кресле президента с
незапамятных времен сидели Бенкрофты, и родись она мальчиком, пост и, о,
президента автоматически перешел бы к ней. Ее дед был моложе, когда взял на
себя бразды правления, но он родился мужчиной и не боялся совета директоров, от
которого теперь зависело каждое сколько-нибудь важное решение. В этом отчасти
была вина Мередит. Именно она сражалась и делала все, чтобы расширить сферу
влияния «Бенкрофт энд компания, но открытие филиалов в других городах требовало
огромного капитала, который можно было собрать, лишь впервые выставив на
продажу акции. Теперь каждый мог купить акции компании на бирже, и если раньше
члены совета были просто куклами, которых мог по своей воле выбрать или
прогнать отец Мередит, теперь же они отчитывались перед многочисленными
держателями акций. Более того, каждый директор сам владел достаточно большим
пакетом акций, что давало им еще большую власть. Правда, многие из них заседали
в совете с незапамятных времен и были приятелями и деловыми партнерами отца или
даже деда, так что с их стороны возражений не последовало бы.
