— А я думаю, — покачал головой Мэтт, — хотя бы у одного из
нас должно было хватить совести покраснеть.
— Какие провинциальные замашки, дорогой! — объявила Элиша,
смеясь и нехотя снимая руки с его плеч. — Настоящее мещанство! Средний класс!
— Было время, — напомнил он, — когда для меня выбиться в
средний класс означало очень многое.
— И ты гордишься этим, верно?
— По всей видимости, да, — сознался Мэтт. Элиша соскользнула
с его колен, скрестила длинные ноги, так что полы манто разошлись, открывая разрез
до середины бедра в юбке прямого черного платья.
— Что ты об этом думаешь?
— Выяснишь позже, — вмешался Стентон, неожиданно
раздраженный тем, что дочь совершенно завладела вниманием друга.
— Мэтт, ходят слухи, что «Эдмунд Майнинг» собирается слиться
с «Райерсон консолидейшн». Это верно? И прежде чем ты ответишь, расскажи, как
твой отец? По-прежнему не желает уезжать с фермы?
— Отец в полном порядке.
И это было действительно так. Патрик Фаррел вот уже
одиннадцать лет не брал в рот спиртного.
— Я наконец убедил его продать ферму и переехать в город. Он
несколько недель поживет со мной, а потом отправится навестить сестру. Позже я
съезжу на ферму и соберу семейные реликвии. У него не хватает мужества сделать
это. ***
Огромная бальная зала отеля с величественными мраморными
колоннами, сверкающими хрустальными люстрами и чудесным сводчатым потолком
всегда выглядела великолепно, но сегодня, по мнению Мередит, походила на
волшебный дворец. Благотворительный комитет постарался на славу: повсюду искрился
искусственный снег, стояли красные розы и остролист, а в центре, у колонн,
увитых цветами, играл оркестр. Из фонтанов, украшенных переливающимися
искусственными сосульками, лилось холодное шампанское, а официанты сновали
между приглашенными, предлагая закуски тем, кто не желал подходить к огромным
серебряным блюдам — «горкам», нагруженным изысканной едой.
С блеском и роскошью залы соперничали ослепительные
драгоценности дам и вечерние платья от известных модельеров. Смех и разговор то
и дело прерывался, когда покровители оперного искусства на мгновение замолкали,
чтобы позировать фотографам.
Мередит стояла рядом с Паркером, властно обнявшим ее за
талию, и принимала поздравления друзей и знакомых, узнавших о помолвке из
газет.
Когда последняя парочка отошла, Мередит, едва удерживаясь от
смеха, посмотрела на Паркера.
— Что ты тут такого забавного нашла? — нежно улыбнулся он.
— Помнишь мелодию, которую играет оркестр? Та самая, под
которую мы танцевали, когда мне было тринадцать.
И, заметив недоуменный взгляд Паркера, пояснила:
— На вечере мисс Эппингем в отеле «Дрейк». Лицо Паркера
прояснилось, он широко улыбнулся.
— А, да, принудительный бал мисс Эппингем, ночь страданий.
— Это в самом деле было невыносимо, — согласилась Мередит. —
Я уронила сумочку, и боднула тебя лбом, и наступала на ноги, пока мы танцевали.
— Ты действительно уронила сумочку, и мы столкнулись
головами, — согласился он с той же неизменной чувствительностью к ее
переживаниям, которую Мередит так любила в нем, — но уж на ноги не наступала. В
ту ночь ты была очаровательной. По правде говоря, именно тогда я впервые
заметил, какие у тебя изумительные глаза, — продолжал он с мечтательной
улыбкой. — Ты смотрела на меня так странно, пристально и напряженно…
Мередит разразилась веселым смехом:
— Должно быть, пыталась сообразить, как приличнее всего
будет сделать тебе предложение.
Паркер ухмыльнулся, рука, обнимавшая талию, сжалась чуть
сильнее:
— Правда?
— Абсолютно.
Уголки губ Мередит чуть дрогнули при виде направляющейся к
ним дамы — репортера светской хроники.
— Паркер, — быстро предупредила Мередит, — я выйду на
несколько минут в салон. Сюда идет Салли Мэнсфилд, а я не желаю говорить с ней,
пока не узнаю в понедельник, кто в «Бенкрофт» наплел ей эту чепуху о
грандиозной распродаже, которой компания собирается отпраздновать нашу свадьбу.
И тот, кто это сказал, должен попросить Салли дать опровержение, потому что
никакой распродажи не будет.
Мередит нехотя высвободилась из его объятий.
— Пожалуйста, найди Лайзу, — попросила она, направляясь к
величественной лестнице, ведущей на балкон. — Она давно должна была появиться.
— Мы как раз вовремя, Мэтт, — объявил Стентон. Мэтт, сняв с
Элиши манто, протянул его гардеробщице. Он слышал приятеля, но его внимание
привлекло глубокое декольте, открывающее сливочную кожу плеч, переливающихся
перламутром на фоне черного бархата.
— Великолепное платье, — прошептал он, лицо на миг
осветилось восторгом и откровенным желанием.
Элиша, глядя Мэтту в глаза, чуть откинула голову; алые губы
кривила понимающая усмешка.
— Ты единственный мужчина, — отозвалась она, — у которого
эти слова звучат откровенным и неотразимым предложением провести с тобой в
постели не меньше десяти дней.
Мэтт весело хмыкнул и повел даму туда, где сияли огни и
слышалась музыка. Заметив фотографов, непрерывно трещавших камерами, и
телевизионщиков, продиравшихся сквозь толпу, он приготовился к неизбежной атаке
прессы.
— Это действительно так и есть? — осведомилась Элиша, как
только отец отошел поздороваться с приятелями.
— Что именно? — удивился Мэтт, останавливаясь, чтобы взять
два бокала с шампанским с подноса официанта.
— Надеюсь, это приглашение на неделю-другую потрясающего
траха как тогда, два месяца назад?
— Элиша, — укоризненно вздохнул Мэтт, вежливо кивая
знакомым, — веди себя прилично.
Он уже хотел шагнуть вперед, но Элиша упорно продолжала
стоять, напряженно изучая Мэтта.
— Почему бы нам не пожениться?
— Давай обсудим это как-нибудь в другой раз.
— Я пыталась, как только мы оставались наедине, только ты
ловко уходил от ответа.
Раздраженный ее упрямством, нелепой настойчивостью и
неудачным выбором места и времени, Мэтт взял ее под руку и отвел в сторону.
— Насколько я понимаю, ты желаешь все обсудить здесь и
сейчас.
— Совершенно верно, — подтвердила она, глядя ему в глаза и гордо
подняв подбородок.
