Мэтт остановил свой пикап в темном углу автостоянки, рядом с
галантерейным магазином Джексона, там, где Лора оставила машину.
— Не забудь, — шепнула девушка, обняв его, — я буду ждать
тебя в семь у подножия холма. Приезжай туда, и мы закончим то, что начали час
назад. Кстати, Мэтт, старайся не попадаться никому на глаза. В тот раз отец
заметил твой пикап и начал задавать вопросы.
Мэтт взглянул на нее, внезапно почувствовав отвращение к
этой девице и к себе. Зачем он вообще с ней связался? Красивая, богатая,
избалованная, испорченная эгоистка… и Мэтт отлично это знал. Почему же позволил
этой бесстыжей самке использовать себя как жеребца-производителя, невольно
втянулся в тайные свидания, краденые встречи, жадные поспешные ласки и объятия…
позволил себе опуститься до того, что часами ждал в укромном месте, у подножия
холма, вместо того чтобы уверенно войти через парадную дверь, как, без
сомнения, поступали остальные, достойные, с точки зрения отца Лоры, поклонники.
Кроме сильнейшего сексуального влечения, между ними не было
ничего общего. Папочка Лоры Фридриксон был самым богатым жителем Эдмунтона, а
сама она училась на первом курсе дорогого колледжа в одном из восточных штатов.
Мэтт же днем работал на сталелитейном заводе, а по выходным в ночную смену
трудился механиком на станции техобслуживания да еще находил время посещать
вечернюю школу местного отделения университета штата Индиана.
Перегнувшись через ноги девушки, он открыл дверцу пикапа и
жестко предупредил:
— Либо я сегодня подъезжаю за тобой прямо к парадной двери,
либо тебе придется срочно менять планы на вечер.
— Но что я скажу папе, если он увидит твой пикап на
подъездной дорожке?
Сегодня Мэтт был глух к мольбам Лоры. Оставшись совершенно
нечувствительным к взгляду потрясенной девушки, Мэтт сардонически бросил:
— Можешь объяснить, что мой лимузин сейчас в ремонте.
Глава 4
Декабрь 1973 года
Длинная процессия лимузинов медленно продвигалась к
величественному входу в «Чикаго Дрейк-хотэл», где они на несколько минут
останавливались, чтобы позволить юным пассажирам выйти.
Швейцары суетились, провожая каждую группу вновь прибывших в
вестибюль. Никакие слова и выражения, ни одно Чрезвычайное происшествие не
могли заставить швейцаров отеля хотя бы слегка улыбнуться или выказать нечто
вроде снисхождения по отношению к молодым гостям, одетым в дорогие, сшитые на
заказ смокинги и длинные вечерние платья, поскольку это были не обычные дети,
наряженные для школьного бала или свадебного торжества, смущенные, ошеломленные
царившей в отеле роскошью и не знающие, как себя вести. Сегодня здесь собрались
отпрыски лучших семейств Чикаго, спокойные, самоуверенные, и единственным
свидетельством их юного возраста была нескрываемая радость оттого, что впереди
их ждет ночь веселья и развлечений.
Автомобиль Мередит оказался почти в самом конце длинной
очереди, и со своего места она могла спокойно наблюдать за остальными гостями.
Как и она сама, они приехали по приглашению мисс Эппингем на ежегодный ужин с
танцами. Этим вечером ученики мисс Эппингем все как один возрастом от
двенадцати до четырнадцати лет должны продемонстрировать знание манер и
этикета, приобретенное и отшлифованное на шестимесячных курсах, умение,
позволяющее им с достоинством вращаться в высоких кругах, которые, несомненно,
впоследствии станут средой их обитания, хотя и с несколько разреженной
атмосферой. По этой причине все пятьдесят учеников, одетых, как полагается, в
вечерние костюмы, пройдут сегодня мимо цепочки встречающих, отведают ужин из
двенадцати блюд и покажут, чему научились на уроках танцев.
Сквозь окно машины Мередит с завистью рассматривала
радостные, уверенные лица собравшихся в фойе. Все девочки, кроме нее, приезжали
группами или с «эскортом», обычно со старшими братьями или кузенами, уже
окончившими курсы мисс Эппингем. Лишь она прибыла на бал одна. Мередит с
упавшим сердцем смотрела на красивые платья других девочек, их сложные модные
прически, локоны, перевитые бархатными лентами или украшенные заколками с
драгоценными камнями.
На сегодняшний вечер мисс Эппингем сняла большой бальный
зал, и когда Мередит вошла в выложенный мрамором вестибюль и поднялась по
лестнице, желудок скрутило нервным спазмом, а колени затряслись от ужасного
предчувствия. Остановившись на площадке, она заметила дверь в дамскую комнату
и, войдя туда, погляделась в зеркало. Пристально изучив собственное отражение,
девочка решила, что труды Лайзы явно не пропали даром, и она выглядит совсем не
так плохо. Светлые волосы были разделены пробором на правой стороне и заколоты
шелковым цветком, хотя спадали, прямые, как палка, до самых плеч. Цветок
придавал ей таинственный, необычный вид, решила она скорее с надеждой, чем с
действительной уверенностью.
Мередит открыла сумочку, вынула помаду Лайзы персикового
оттенка и слегка подкрасила губы. Удовлетворенная результатом, девочка
расстегнула жемчужную нить и спрятала ее в сумочку, а вместе с ней и очки.
— Гораздо лучше, — решила она, воспрянув духом. Если не
щуриться и освещение к тому же будет не слишком ярким, по крайней мере, есть
шанс, что Паркер может даже посчитать ее хорошенькой.
Ученики мисс Эппингем, собравшиеся за дверями бального зала,
перекликались, здоровались друг с другом и собирались группами, но никто не
махнул Мередит рукой, не назвал по имени, не сказал: «Надеюсь, за ужином мы
сядем вместе, хорошо?»
Но Мередит понимала, что в этом нет их вины. Прежде всего,
многие были знакомы с детства, их родители были друзьями, они часто ходили друг
к другу на дни рождения и в гости. Чикагское общество гордилось собственной
исключительностью и замкнутостью — чужаки в высший свет не допускались, поэтому
взрослые, с одной стороны, стремились сохранить атмосферу эксклюзивное(tm) и
снобизма, а с другой — делали все, чтобы их дети были допущены в этот тесный
круг. Единственным отступником от этих принципов был отец Мередит; правда, он
тоже хотел, чтобы дочь заняла подобающее ей место в обществе, но не желал,
чтобы ее развращали те дети, родители которых были более снисходительны.
Мередит, однако, без труда прошла первое испытание — цепочку
встречающих — и проследовала к банкетным столам. Поскольку около каждого
прибора лежали карточки с выгравированными именами, девочка незаметно надела
очки и начала всматриваться в каждую карточку. Наконец у третьего столика она
прочитала свое имя и обнаружила, что должна сидеть с Кимберли Джерролд и Стейси
Фитцхьюг — девочками, представлявшими «эльфов» на рождественском спектакле в
госпитале.
— Здравствуй, Мередит, — хором объявили они, глядя на нее с
чем-то вроде веселой снисходительности, неизменно заставляющей ее чувствовать
себя неуклюжей и застенчивой.
