— Прекратите говорить обо мне, словно меня здесь нет! —
рявкнул Филип, как только они добрались до библиотеки. — Какие факты? И что,
черт возьми, происходит?
Плотно закрыв двери библиотеки, Паркер предложил:
— Думаю, вам лучше сесть.
— Пропади все пропадом, Паркер, ничто не может расстроить
меня больше, чем твои недомолвки…
— Прекрасно. Филип, вчера вечером я случайно взглянул на
постановление о разводе Мередит и удивился некоторым неточностям. Помните, лет
восемь назад нашумевшее дело одного чикагского поверенного, который брал деньги
с клиентов и вместо того, чтобы внести пошлину, клал их в карман, не
регистрируя дела?
— Да. И что?
— А пять лет назад разразился скандал с адвокатом по имени
Джозеф Грандола, практикующим на Южной Стороне, который никогда не имел
диплома, но брал деньги за ведение дел, которые так и не попадали в суд?
Паркер ждал ответа, но если не считать внезапной
напряженности в позе Филипа, другой реакции не было, и он продолжал:
— Грандола окончил один курс юридического факультета, прежде
чем его выкинули. Некоторое время спустя он открывает офис в районе, где
большинство клиентов — люди необразованные. Десять лет ему все сходило с рук,
поскольку он брался лишь за те дела, которые не требовали открытого заседания
суда и, следовательно, никаких встреч с адвокатом противной стороны, — такие,
как полюбовные разводы, составление завещаний и так далее.
Мередит почти рухнула на диван, чувствуя, как желудок
неприятно скрутило, а к горлу подступает тошнота. Она уже поняла, что сейчас
скажет Паркер. Голос Паркера словно отдалился и стал глуше:
— У него было кое-какое юридическое образование, и он сумел
нахвататься специальных выражений, чтобы составить достаточно грамотный
документ. Когда к нему приходил клиент, желавший развестись, он сначала
убеждался, что другая сторона полностью согласна либо находится в бегах. В этом
случае он запрашивал с клиента столько, сколько мог вытянуть, а потом составлял
заявление о разводе. Зная, что он никогда не сможет сойти за настоящего
адвоката и ни один судья не подпишет постановление, он подписывал его сам.
— Вы пытаетесь сказать мне, — почти неузнаваемым голосом
прохрипел Филип, — что тот поверенный, которого я нанял одиннадцать лет назад,
вовсе не был адвокатом?
— Боюсь, именно так.
— Не верю, — прорычал он, словно пытался отпугнуть несчастье
собственной яростью.
— Нет смысла снова вгонять себя в сердечный приступ, это
больше ничего не изменит, — спокойно и рассудительно указал Паркер, и Мередит
почувствовала некоторое облегчение, увидев, как отец делает над собой некоторое
усилие взять себя в руки.
— Продолжайте, — сказал он через несколько мгновений.
— Сегодня, после того как я убедился, что Шпигальски — не
член адвокатской коллегии, я послал в суд детектива, крайне осторожного и
умеющего молчать детектива, которого мы всегда используем для подобных дел, —
успокоил он Филипа, судорожно сжавшего спинку стула. — Он провел целый день и
часть вечера, проверяя и перепроверяя архивы. В суде развод Мередит не
зарегистрирован.
— Я убью этого ублюдка!
— Если имеете в виду Шпигальски, его сначала нужно найти. Он
исчез. Если же говорите о Фарреле, — отрешенно продолжал Паркер, — рекомендую
вам изменить свое отношение к нему.
— Черта с два! Мередит может в два счета решить эту
проблему! Для этого нужно всего-навсего вылететь в Рино и там получить быстрый
развод, причем без лишней огласки.
— Я уже думал об этом, но ничего не выйдет, — покачал
головой Паркер и поднял руку, чтобы остановить очередной взрыв эмоций. —
Выслушайте меня, Филип, потому что у меня было время хорошенько над всем
поразмыслить. Даже если Мередит сделает так, как предлагаете вы, это не поможет
разрешить юридическую путаницу, связанную с их имущественными правами. Придется
пройти через обычную судебную процедуру.
— Мередит совсем ни к чему объяснять ему, что произошла
ошибка!
— Мало того, что это некрасиво с моральной и этической точки
зрения, но и крайне непрактично, — объяснил Паркер с раздраженным вздохом. — В
Американскую коллегию адвокатов уже поданы две жалобы на Шпигальски, и они
передали дело в руки властей. Предположим, Мередит послушала вас, но тут
Шпигальски арестуют и он во всем сознается. В ту же минуту власти информируют
Фаррела, что его развод незаконен, если, конечно, он еще раньше не прочитает об
этом в газетах. Да вы хоть имеете представление о том, на какую сумму он вам
вчинит иск за все это? Он добровольно доверил вам и Мередит уладить дело с
разводом, а вы проявили преступную небрежность, не говоря уж о том, что все эти
годы подвергали его опасности двоеженства, и…
— Да вы, кажется, обо всем успели подумать! — оборвал Филип.
— Что же предлагаете делать?
— Все что угодно, лишь бы уговорить его и не допустить
скандала, — с неумолимым хладнокровием объявил Паркер и обернулся к Мередит:
— Боюсь, что этим придется заняться тебе.
В продолжение всего разговора Мередит сидела неподвижно, не
в силах поверить в происходящее, но слова Паркера вывели ее из тупого
оцепенения:
— Объясни, пожалуйста, почему именно я, а не кто другой,
должна его уговаривать?
— Потому что тут замешаны невероятные финансовые
затруднения. Нравится тебе или нет, но Фаррел — твой законный муж, и вы женаты
вот уже одиннадцать лет. Ты богатая женщина, Мередит, и, следовательно, Фаррел,
как законный муж, имеет право на часть всего, чем ты владеешь…
— Да прекрати ты называть его так!
— Но это правда, — настаивал Паркер, хотя уже гораздо мягче.
— Он может просто отказаться дать тебе развод, да еще и подать в суд за
пренебрежение…
— Господи Боже! — вскрикнула Мередит, вставая и начиная
нервно бегать по комнате. — Невероятно! Нет… погоди… мы слишком драматизируем.
Вынуждая себя мыслить здраво и логически, как всегда в
случае возникновения проблем, она задумалась и объявила:
— Если все, что мы читали, правда, Мэтт намного богаче нас…
— Гораздо богаче, — подтвердил Паркер, одобрительно
улыбаясь, обрадованный, что к Мередит вернулась присущая ей спокойная
рассудительность. — В этом случае ему есть что терять в борьбе за
собственность, причем куда больше, чем нам.
— Так что об этом волноваться нечего, — заключила Мередит. —
Потому что он наверняка, как и я, захочет покончить с этим как можно быстрее и
будет вне себя от счастья, узнав, что мне от него ничего не нужно. Собственно
говоря, у нас есть все преимущества…
