— Мистер Сенборн из отдела кадров спрашивал, почему вы не
вернули свою последнюю форму на выдачу страхового полиса. Говорит, что она
нужна ему прямо сейчас.
Она протянула Мередит бланк, и та, вздохнув, села за стол,
взяла перо, написала свое имя, адрес и с омерзением уставилась на следующую
графу: «Семейное положение. Подчеркните одно из следующих слов:
Одинока. Замужем. Вдова».
Истерический смех заклокотал в горле. Она замужем! Вот уже
одиннадцать лет как она замужем за Мэттом Фаррелом.
— С тобой все в порядке? — тревожно спросила Филлис, видя,
как Мередит, схватившись за лоб, словно пораженная громом, уставилась на бланк.
Подняв глаза на секретаршу, она спросила:
— Что могут с тобой сделать, если напишешь не правду в
бланке на выдачу страхового полиса?
— Наверное, откажутся платить наследникам в случае твоей
смерти.
— Достаточно справедливо, — с горьким юмором кивнула
Мередит, судорожно подчеркнула слово «Одинока»и, не обращая внимания на
нахмуренное лицо Филлис, подала ей заполненную форму. — Пожалуйста, закрой
дверь, когда выйдешь отсюда, и ни с кем не соединяй меня несколько минут,
хорошо?
Дождавшись ухода Филлис, Мередит сняла с полки телефонный
справочник, начала листать и через несколько минут отбросила, глядя на него с
таким видом, словно у книги внезапно выросли клыки. Настал момент, которого она
так боялась. Закрыв на мгновение глаза, Мередит попыталась взять себя в руки,
вновь и вновь повторяя, что должна сделать. Если Мэтт до сих пор сердит за то,
как она обошлась с ним на балу, придется извиниться со спокойным достоинством.
Только извинение, никаких объяснений и вежливая, бесстрастная просьба о встрече
по неотложному делу. Таков ее план.
Трясущейся рукой Мередит потянулась к трубке…
В третий раз за последний час переговорное устройство на
столе Мэтта зажужжало, прерывая громкую и весьма бурную дискуссию с его
«командой»;
Разозлившись на постоянные помехи, Мэтт, извинившись, нажал
кнопку, сочтя нужным объяснить:
— Сестра мисс Стерн заболела, и ей пришлось уехать.
Продолжайте обсуждение.
— Что случилось? — рявкнул он секретарше, заменившей Элинор.
— Я же велел не беспокоить!
— Да, сэр, — пролепетала испуганная Джоанна Саймонс, — но
мисс Бенкрофт утверждает, что это крайне важно, и настаивает, чтобы ее
соединили немедленно…
— Спросите, что она хочет, — рявкнул Мэтт и уже хотел
отпустить кнопку, но, что-то сообразив, остановился:
— Кто, вы говорите, звонит?
— Мередит Бенкрофт, — многозначительно подчеркнула
секретарь, явно давая знать, что она тоже читала о стычке на балу, как,
впрочем, и все сидевшие в кабинете Мэтта. Мгновенное ошеломленное молчание тут
же сменилось нервной беседой на повышенных тонах: мужчины изо всех сил
старались замять неловкость.
— Здесь идет совещание, — коротко бросил Мэтт, — попросите
ее перезвонить мне через четверть часа.
Он повесил трубку, отлично зная, что по законам вежливости
должен сам позвонить Мередит. Но, говоря по чести, ему наплевать — им нечего
сказать друг другу.
Вынуждая себя сосредоточиться на делах, Мэтт взглянул на
Тома Эндерсона и продолжил прерванное обсуждение:
— В Саутвилле не должно быть никаких проблем с
районированием. У нас есть свой человек в комиссии по районированию, который
заверил, что и округ и город Саутвилл рады, что мы решили построить там завод.
Мы получим официальное согласие в среду, когда они встретятся, чтобы
проголосовать…
Десять минут спустя он выпроводил всех из кабинета, закрыл
дверь и снова уселся за стол. Прошло полчаса, но Мередит все не звонила. Мэтт
откинулся в кресле и злобно уставился на равнодушный телефон, с каждой секундой
все больше озлобляясь. Как похоже на Мередит — позвонить ему впервые за
одиннадцать лет, потребовать, чтобы секретарь прервала важное совещание, а
когда он не взял трубку, заставлять сидеть и ждать. Вечно ведет себя словно
герцогиня! Рождена с повышенным чувством собственного достоинства и считает
себя лучше других…
Нетерпеливо постукивая кончиками пальцев по столу, Мередит
не сводила разъяренного взгляда с часов, выжидая, пока пройдет сорок пять
минут, чтобы снова позвонить Мэтту. Как похоже на этого самоуверенного,
самодовольного хвастуна — заставить ее звонить еще раз! Очевидно, вместе с
богатством он не приобрел ни хороших манер, ни воспитания, ибо наверняка знал
бы, что, поскольку именно она любезно взяла на себя труд связаться с ним по
телефону, его обязанность — сделать следующий шаг. Но конечно, хорошие манеры
никогда не имели никакого значения для Мэтью Фаррела. Под тонким налетом лоска
и светскости скрывается не кто иной, как грубый, амбициозный…
Мередит одернула себя — не стоит зря злиться, это ни к чему
хорошему не приведет, лишь еще больше осложнит ситуацию. Кроме того,
несправедливо винить Мэтта за все, что произошло много лет назад. Она отдалась
ему по доброй воле и не подумала при этом о том, что стоило бы предохраняться.
Когда она забеременела, Мэтт как порядочный человек предложил пожениться.
Позднее именно она убедила себя, что он ее любит, но Мэтт никогда не говорил
этого, не обманывал ее, и вообще глупо и наивно взваливать на него вину за то,
что он не оправдал детских ожиданий Мередит, так же глупо и бессмысленно, как и
ее поступок на балу.
Чувствуя себя гораздо более спокойно и уверенно, Мередит
решила забыть об оскорбленной гордости и пообещала себе отнестись к
происходящему философски. И как только стрелки на часах показали десять сорок
пять, потянулась к трубке.
Услышав жужжанье переговорного устройства, Мэтт от
неожиданности подпрыгнул.
— Мисс Бенкрофт звонит, — объявила Джоанна. Он поднял
трубку.
— Мередит! — сухо, нетерпеливо бросил он. — Какой
неожиданный сюрприз!
Мередит рассеянно отметила, что он не сказал:
«неожиданное удовольствие», как было принято, и что его
голос куда более низкий и звучный, чем ей запомнилось.
— Мередит! — Его раздражение донеслось до нее через
разделявшее их расстояние и вывело Мередит из нервного транса. — Если ты
позвонила, чтобы дышать мне в ухо, я, конечно, польщен, но несколько
недоумеваю. Что тебе нужно от меня?
— Вижу, ты по-прежнему так же самоуверен и плохо воспитан,
как…
— А… значит, ты решила покритиковать мои манеры, — заключил
Мэтт.
Мередит строго напомнила себе, что ее цель — уговорить его,
а не раздражать и не восстанавливать против себя. Стараясь держаться в рамках
приличия, она чистосердечно призналась:
