Оба в дружеском молчании рассматривали друг друга.
— Твоему отцу повезло, что ты работаешь на него, —
чистосердечно объявил Мэтт. У него не было ни малейшего сомнения, что она
чертовски хороший, а возможно, и талантливый организатор. За время беседы он
сумел разглядеть в ней преданность долгу, готовность работать до упаду, ум,
энтузиазм и, что важнее всего, мужество и сообразительность.
— Это мне повезло, — улыбнулась Мередит. — «Бенкрофт»
означает для меня все на свете, важнее этого для меня ничего нет.
Мэтт откинулся на спинку стула, пытаясь постигнуть эту,
совершенно неизвестную для него сторону Мередит. Он нахмурился, задумчиво вертя
стакан в руках и гадая, почему, черт возьми, она говорит об этих проклятых
универмагах, словно о людях, которых любит. Почему карьера — самое важное в ее
жизни? Почему не Паркер Рейнолдс или другой такой же приличный молодой человек
из общества? Но, кажется, Мэтт знал ответ. Отцу Мередит в конце концов удалось
победить — он так безжалостно и умело подавлял ее, что сумел внушить почти
полное отвращение к мужчинам. Какова бы ни была причина ее решения выйти за
Паркера, она, очевидно, не влюблена в него. Судя по тому, что она говорила и
как при этом выглядела, Мередит полностью предана универмагу и только ему.
Жалость охватила его при взгляде на нее. Жалость и нежность.
В ночь, когда Мэтт встретил ее, он испытывал те же чувства вместе с бушующим
желанием овладеть ею, желанием, напрочь лишившим Мэтта здравого смысла. Он
вошел в загородный клуб, увидел ее веселую улыбку и сияющие глаза и потерял
рассудок. Сердце Мэтта смягчилось при воспоминании о том, как она не моргнув
глазом давала окружающим понять, что он стальной магнат из Индианы. Она была
так полна смеха и жизни, так невинно нетерпелива в его объятиях… Боже, он хотел
ее! Хотел отнять у отца, лелеять, и оберегать, и защищать ее.
Если бы Мередит по-прежнему оставалась его женой, Мэтт
невероятно гордился бы ею, и даже сейчас, глядя на нее со стороны, радовался ее
достижениям. Лелеять и оберегать?
Мэтт неожиданно осознал, какое направление приняли его
мысли, и, полный отвращения к себе, сжал зубы. Мередит не нуждается ни в какой
защите, она так же ядовита, как «черная вдова». Единственный человек, имеющий
для нее какое-то значение, — отец, и чтобы угодить ему, она убила народившегося
ребенка. Испорченная, безвольная, бессердечная — пустенький прекрасный манекен,
предназначенный для демонстрации модных костюмов и для того, чтобы восседать во
главе обеденного стола. Только на это она и годится, другого применения ей нет.
Именно ее внешность заставила его забыться, это ослепительно красивое лицо с
чарующими аквамариновыми глазами и густыми, загибающимися вверх ресницами,
гордая осанка, мягкие, нежные губы, музыкальный смех, нежный голос и
нерешительная сияющая улыбка. Господи, он всегда был идиотом там, где рядом
была Мередит!
Но его неприязнь внезапно угасла при мысли о том, что этот
взрыв гнева совершенно беспочвен. Пусть она поступила плохо, но была очень
молода и очень напугана, и все это случилось слишком давно. И теперь кончено.
Лениво поворачивая в пальцах стакан, он взглянул на нее и
почти небрежно сделал комплимент:
— Судя по твоим словам, ты действительно великолепный
руководитель. Если бы мы по-прежнему оставались мужем и женой, я, возможно,
попытался переманить тебя в свою фирму.
Он, сам не сознавая того, дал Мередит возможность перейти к
делу, и она немедленно этим воспользовалась. Стараясь заставить его отнестись с
юмором к невеселому известию, она с нервным смехом пробормотала:
— Тогда попытайся начать переманивать меня уже сейчас.
Глаза Мэтта сузились:
— И что это должно означать?
Не в силах сохранять на лице деланную улыбку, Мередит
наклонилась, положила руки на стол и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться:
— Я… мне нужно кое-что сказать тебе, Мэтт. Попытайся не
расстраиваться.
Мэтт, безразлично пожав плечами, поднес стакан к губам:
— У нас больше нет никаких чувств друг к другу, Мередит.
Следовательно, что бы ты ни сказала, меня это не расстроит.
— Мы все еще женаты, — объявила она. Мэтт недоуменно свел
брови:
— Только и всего?
— Наш развод незаконен, — выпалила она, съежившись под его
зловещим взглядом. — Адвокат, который вел дело, оказался вообще не адвокатом, а
мошенником, обманщиком, находящимся сейчас в розыске. Ни один судья не
подписывал постановление о разводе и в глаза его не видел!
Мэтт намеренно-неторопливо поставил стакан и наклонился
вперед. В тихом голосе кипела неудержимая ярость:
— Либо ты лжешь, либо в голове у тебя ни крупицы здравого
смысла! Одиннадцать лет назад ты затащила меня в постель, не позаботившись о
том, чтобы предохраняться, а когда забеременела, прибежала ко мне и переложила
все проблемы на мои плечи. Теперь же объявляешь, что не имела мозгов даже
нанять нормального адвоката, чтобы получить развод, и мы по-прежнему женаты!
Как, черт возьми, ты способна управлять целым отделом универмага и оставаться
такой дурой?
Каждое презрительное слово, произнесенное им, било кнутом,
но Мередит ожидала этого и принимала отповедь как должное. Ярость и шок на
мгновение лишили его дара речи, и Мередит тихо, успокаивающе начала:
— Мэтт, я могу понять твои чувства… Мэтту хотелось бы
верить, что она солгала в какой-то безумной попытке вытянуть у него деньги, но
инстинкт подсказывал ему, что Мередит говорит правду.
— Когда ты обнаружила это? — процедил он.
— Накануне того дня, когда позвонила тебе, чтобы попросить о
встрече.
— Но, предположим, ты говоришь правду и мы все еще муж и
жена. Что же тебе нужно от меня?
— Развод. Немедленно, но без огласки и лишних сложностей.
— И никаких алиментов? — издевательски усмехнулся он,
наблюдая, как на щеках Мередит вспыхивают багровые пятна. — Никакого раздела
собственности, вообще ничего подобного?
— Нет!
— Прекрасно, поскольку можешь быть уверена, что не получишь
ни гроша!
Обозлившись за намеренное упоминание о богатстве, намного
превосходившем ее собственное, Мередит оглядела его с подчеркнутой
брезгливостью хорошо воспитанного человека:
— Ты никогда ни о чем не думал, кроме денег, и лишь они для
тебя имеют значение! Я никогда не хотела выйти за тебя и не желаю твоих денег!
Скорее голодать буду, чем позволю кому-нибудь узнать, что мы вообще были
женаты!
Именно этот несвоевременный момент выбрал метрдотель, чтобы
появиться у их столика. По-видимому, он собирался справиться, понравился ли им
обед и не хотят ли гости еще чего-нибудь.
