— Да, — без обиняков объявил Мэтт. — Мне двойной скотч со
льдом, а моей жене, — подчеркнул он, находя мелочное злобное удовлетворение в
этой ненужной маленькой мести, — еще один мартини.
Мередит, ненавидевшая публичные сцены, разъяренно уставилась
на старого друга:
— Я дам вам тысячу долларов, если подсыплете яд в его
стакан!
Джон, слегка поклонившись, улыбнулся и с вежливой
любезностью пообещал:
— Конечно, миссис Фаррел. И, повернувшись к взбешенному
Мэтту, шутливо добавил:
— Мышьяк или предпочитаете что-нибудь более экзотичное,
мистер Фаррел?
— Никогда не смейте называть меня этим именем! — предупредила
Мередит. — Это не мое имя.
Веселое сочувствие мгновенно исчезло с лица Джона, и он
снова поклонился:
— Мои глубочайшие извинения за неподобающие вольности, мисс
Бенкрофт. Сейчас принесут напитки вместе с моими добрыми пожеланиями.
Мередит сознавала себя настоящей ведьмой. Как она могла
сорвать злость на невинном человеке! Оцепенев, она смотрела в неестественно
прямую спину удалявшегося Джона и лишь потом перевела взгляд на Мэтта. Выждав
несколько мгновений, чтобы успокоиться, она глубоко вздохнула и попросила:
— Мэтт, нам не имеет смысла обмениваться оскорблениями. Не
можем ли мы по крайней мере держаться вежливо друг с другом? В таком случае нам
было бы гораздо легче справиться со всем этим.
Мэтт понял, что она права, и после мгновенного колебания
коротко ответил:
— Наверное, стоит попытаться. Как, по-твоему, это лучше
всего уладить?
— Не поднимая шума, — облегченно улыбнулась Мередит. — И
быстро. Необходимость в этом куда сильнее, чем ты, возможно, сознаешь.
Мэтт кивнул, постепенно приходя в себя, чувствуя, как
возвращается ясность разума.
— Твоя помолвка? Ты собиралась выйти замуж в феврале?
— — Да. Паркер уже знает, что произошло. Именно он и
обнаружил, что человек, нанятый отцом, — вовсе не адвокат и никакого развода не
было. Но существует и еще кое-что, жизненно важное для меня…
— Что именно?
— Мне нужен немедленный развод без огласки, чтобы помешать
сплетням и публикациям в прессе. Видишь ли, отец собирается взять длительный
отпуск по болезни, и мне отчаянно нужна эта возможность, чтобы временно занять
пост президента. Необходимо доказать совету директоров, что, когда он
окончательно удалится от дел, я смогу получить эту должность. Совет колеблется…
там очень консервативные люди и сомневаются во мне, потому что я слишком молода
для этого поста и к тому же женщина. Так что против меня уже два довода, а
пресса отнюдь не помогла, изобразив меня порхающей великосветской бабочкой,
чего им, видимо, очень хотелось. Если теперь репортеры доберутся до истины,
разразится скандал. Я объявляю о помолвке с известным банкиром, а ты заводишь
романы с полудюжиной старлеток, а оказывается, мы до сих пор женаты!
Потенциальное двоемужество отнюдь не увеличивает мои шансы стать президентом.
Если дойдет до этого, моим мечтам конец!
— Ты можешь верить этому, но не думаю, что дела так уж
плохи, — утешил ее Мэтт.
— Неужели? — с горечью бросила она. — Вспомни, как ты
вскинулся, когда я сказала, что адвокат оказался мошенником. Немедленно решил,
что я беспомощная дурочка, неспособная управлять собственной жизнью, не говоря
уже о других людях или целой сети магазинов. Именно так посчитает и совет
директоров, потому что относится ко мне ничуть не с большей симпатией, чем ты.
— Но не может ли твой отец просто дать им понять, что хочет
твоего назначения?
— Да, но, согласно уставу корпорации, совет директоров
должен единогласно одобрить избрание президента. Даже если отец и имел на них
безусловное влияние, не уверена, что он заступился бы за меня.
Мэтт был избавлен от необходимости отвечать, поскольку один
официант принес напитки, а другой — радиотелефон.
— Мистер Фаррел! Джентльмен говорит, что вы просили его
позвонить сюда.
Зная, что это, должно быть, Том Эндерсон, Мэтт извинился
перед Мередит и, подняв трубку, без предисловий спросил:
— Как дела в Саутвилльской комиссии по районированию?
— Ничего хорошего, Мэтт, — вздохнул Том. — Они отказали.
— Но с чего это им вздумалось отказать в районировании,
которое может пойти лишь на пользу их городу? — спросил Мэтт, скорее
удивленный, чем рассерженный.
— Если верить моему человеку в комиссии, кто-то, крайне
влиятельный, велел им дать нам от ворот поворот.
— Имеешь какое-нибудь представление, кто это?
— Да. Парень по имени Паулсон, глава комиссии. Он сказал
нескольким членам, включая и моего человека, что сам сенатор Девис посчитает
личным одолжением, если просьба о районировании будет отклонена.
— Странно, — нахмурился Мэтт, пытаясь припомнить, жертвовал
ли он деньги на избирательную кампанию Девиса или его противника, но прежде чем
успел вспомнить, Эндерсон добавил исполненным сарказма голосом:
— Тебе не довелось видеть в светской хронике заметку о
вечере, данном в честь дня рождения доброго сенатора?
— Нет, а в чем дело?
— Вечер давал некий Филип Бенкрофт. Есть ли какая-то связь
между ним и Мередит, о которой мы говорили на прошлой неделе?
Ярость раскаленной волной ударила в голову, взорвалась в
груди. Мэтт пристально взглянул на Мередит, мгновенно заметив внезапную
бледность, которую можно было отнести лишь за счет упоминания о Саутвиллской
комиссии по районированию.
— Связь есть. Ты сейчас в офисе? — тихим, ледяным голосом
осведомился он у Тома. — Прекрасно. Оставайся там, я вернусь в три, и мы
обсудим следующий шаг.
Медленно отложив телефон, Мэтт вновь уставился на Мередит,
которой почему-то срочно понадобилось разгладить ногтем складочки на скатерти.
Сознание вины и угрызения совести ясно отражались на ее лице, и в это мгновение
он ненавидел ее, ненавидел и презирал почти с несдерживаемой злобой. Она
просила о встрече не для того, чтобы «зарыть топор»! Просто хотела убить сразу
нескольких зайцев — выйти замуж за своего драгоценного банкира, занять пост
президента «Бенкрофт»и добиться быстрого развода без огласки и шума. Мэтт был
рад, что она так сильно хочет всего этого, поскольку теперь Мередит не получит
ничего, кроме войны, которую обязательно проиграет… вместе со всем, что имеет.
Он сделал официанту знак принести счет. Мередит поняла, что
делает Мэтт, и тревога, пронизавшая ее при упоминании о комиссии по
районированию, переросла в панику. Они ни о чем не договорились, но Мэтт
внезапно и резко положил конец встрече.
