Я схватил кресло и обрушил ему на голову. Потом, подхватив пистолет, занялся монстром. Огненный луч уперся тому в грудь, противно запахло паленым мясом. Но зомби к боли нечувствительны, он шел прямо на меня, а я, стиснув зубы, продолжал полосовать его из лучевика. Зомби уже сцепил руки на моем горле, когда я все-таки достал его. Железная хватка внезапно ослабла, и через пару секунд он упал на пол. Но в это же самое время на мою голову опустилась ножка стула. Я пошатнулся, но все-таки сумел нажать на курок лучевика, метя в поганую морду Гонзалеса. Выстрела не последовало — похоже, весь заряд был израсходован на зомби. Я успел отклониться и закрыться от повторного удара стулом по голове. Может быть, зря — голова у меня довольно крепкая, а вот поврежденную в схватке с зомби руку пронзила такая острая боль, что я тут же отключился. Не знаю, сколько прошло времени, но когда я снова пришел в себя, то первым дело увидел ухмыляющуюся разбитую рожу Гонзалеса и сразу все вспомнил. Карпентер, стоя ко мне спиной, говорил с кем-то по СТ.
— А, очухался, — сказал, усмехаясь, Гонза-лес, — ты только погляди, эта сволочь уже оклемалась.
— Ну, это ненадолго, — злобно прошипел Карпентер. Морда у него была так ярко расписана, что я невольно почувствовал гордость за свой труд.
В руках у Гонзалеса появился шприц. Я дернулся, но тут выяснилось, что ребята не зря ели свой хлеб — руки у меня были крепко связаны за спиной, а ноги — стянуты веревками в щиколотках. Я ощутил себя гусеницей, спеленутой в коконе. Гонзалес приблизился ко мне и профессионально всадил иглу мне в предплечье.
Все вокруг расплылось, и я потерял сознание.
* * *
21 июня2138 года. 0 часов 30 минут
Очнулся я в помещении без окон. Выложенные зеленоватым кафелем стены тускло отражали зловещий свет скрытых в потолке светильников. Я уже не лежал на холодном полу, а сидел в кресле, и руки мои были пристегнуты ремнями к подлокотникам. Неудачной оказалась попытка пошевелить ногами. Они тоже были туго стянуты. Похоже, мне вкололи один из сильно действующих транквилизаторов, которых здесь имелось предостаточно, поэтому соображал я довольно медленно, но даже моим затуманенным мозгам было ясно, что самому мне отсюда не выбраться. Положение было слишком серьезное. Решив осмотреться, я попробовал повернуть голову, но она, точно тисками, была зажата между двумя металлическими дисками. Сверху нависало что-то вроде шлема. Я, кажется, начал прозревать, но ожидаемого облегчения это не принесло, наоборот…
Именно здесь обрабатывали и выпускали в теневой мир зомби — бессловесных, послушных исполнителей, не дороживших собственной жизнью, но зато слепо повиновавшихся введенной в их мозг программе. Зомби не умели рассуждать — они лишь реагировали на определенную последовательность практически незаметных постороннему глазу сигналов, известных лишь избранным. Каждая партия зомби готовилась под определенный заказ и подчинялась только своему индивидуальному коду. Живой материал набирался где придется — отвергнутые обществом человеческие отбросы прекрасно подходили для процесса зомбирования. Как я уже сказал, инстинкт самосохранения у зомби отсутствует напрочь, и поэтому при всей их невероятной живучести, процент потерь среди них чрезвычайно велик — если потребуется, они могут без тени сомнения схватиться за оголенные провода или подставить грудь под лучевое оружие, как тот, что напал на меня в приемном покое.
Похоже, где-то в очередной раз возникла необходимость в новом материале.
Сбоку от меня послышались тихие щелчки. Я скосил глаза насколько мог и увидел чью-то спину в зеленом халате. Ее обладатель склонился над пультом. Обработка мозга — дело непростое и довольно трудоемкое. Кроме специальной подготовки, оно требует много времени и соответственно терпения со стороны исполнителя. Нужно не повредить мозговую ткань, последовательно заблокировать память и инстинкт самосохранения, подавить волю и инициативу, усилить способность повиноваться приказам. Поэтому незадачливому частному сыщику Тэшу Валлейну было отпущено еще несколько часов жизни, а потом его тело станет ходячим живым трупом. Да уж, перспективка незавидная, но на всякий случай попробуем еще разок прокрутить все в голове. Чем черт не шутит!
Так вот в чем дело — Гонзалес приехал в Лондон в поисках легкой наживы и, попрактиковавшись в салоне мадам Танаис, начал искать дорожку к большим деньгам. Свинья всегда находит грязь — он установил контакт с торговцами живым товаром, с негодяями, готовящими зомби, и вскоре стал работать на них. Возможно, какие-то деловые встречи проходили прямо в салоне, и Жюли, от взгляда которой ничего не укроется, почуяв неладное, тут же его рассчитала. Теперь-то я твердо убежден, что Джок и Гонзалес — два разных человека. Правда, пока о Джоке ничего нового узнать не удалось, но в одном я уверен наверняка: до сих пор он работал только в игорных залах и по большому счету не путался с криминальным миром. Гонзалес же сорвал куш чисто случайно — шулера народ интеллигентный, а этот — просто здоровенный недоумок. Конечно, и Гонзалес, и его коллега в зеленом халате — пешки, за спиной которых кто-то стоит. Но мне от этого не легче. Скорее всего, тут заправляет загадочный владелец лечебницы Алоизиус. Для прикрытия он, конечно, принимает и настоящих пациентов, но в основном клиника, видимо, занимается тем, что в ней подбирается и содержится человеческий материал для зомбирования. Хорошенькое местечко. Просто идеальное! Неудивительно, что этот бедо-лага Саймон решил бежать. Интересно, удалось ли им с Бастером смыться?
Человек у пульта щелкнул какими-то тумблерами, и я услышал, как начал ровно гудеть шлем, точно пропеллер, набирающий обороты. Металлические пластины-тиски, сжимавшие мою голову, нагрелись и мелко-мелко завибрировали — так, словно хотели расколоть мой череп на кусочки. Дребезжащий звук становился все пронзительней: у меня заныли зубы, застучало в висках, а глаза налились кровью и, казалось, уже готовы вылезти из орбит. Странно, но почему-то это меня не волновало. Чудовищный тягучий шум парализовал мой мозг. Огни, мелькавшие перед глазами, сливались в странные, причудливые картины, откуда-то возникли гримасничающие рожи, расходящиеся круги, спирали… И вдруг все прекратилось так резко, словно кто-то оборвал провода, идущие от моего шлема. Я попытался разогнать собравшиеся перед затуманенным взором клочья тьмы и понять, что же все-таки случилось. Изменения явно коснулись не только моей измученной головы.
Человек в зеленом халате, возившийся у пульта, насторожился и начал оглядываться по сторонам. Гонзалес тоже перестал копаться в своих железках, прислушиваясь к чему-то. Над дверью —замигала красная лампочка.
В руках у Гонзалеса блеснул пистолет. Но он не успел им воспользоваться. Раздался грохот, входная бронированная дверь рухнула, и по комнате пронесся порыв ветра. Отрывисто прозвучала автоматная очередь — и Гонзалес сполз на пол у изрешеченного пулями распределительного щита. Его напарник в зеленом халате — я впервые увидел невыразительное, бледное лицо — тоже упал, широко раскинув руки.
В комнату ворвалось несколько человек — все вооруженные до зубов. Рожа одного малого показалась мне знакомой. Видимо, проклятая установка все же успела зацепить мой мозг, мне потребовалось некоторое время, чтобы узнать его. Это был тип, сопровождавший меня вчера к Большому Биллу.
