Уловив в голосе Сереги командирские нотки, в мыслях
уверенность в том, что весь мир ляжет у его ног, а Сашка с красивой рожей
отдохнет в чулане, я повела себя как женщина с пониманием: проявляла к гостю
уважение, вела себя скромно, отвечала, когда спрашивают, и вообще наперед не
лезла. В целом атмосфера за столом царила дружеская, хотя Сашка здорово злился.
Во-первых, я все больше поглядывала на его дружка, во-вторых, из-за длинных ног
последнего, которые он с удобством расположил под столом, Сашке пришлось
оставить в покое мои колени.
В самый разгар нашей непринужденной беседы в баре появился
Док, задал мне вопрос, мысленно, конечно, а я в ответ послала условный сигнал,
проще сказать, поправила волосы, что на языке тайных жестов индейцев сиу и
нашем с Доком означает: сваливаем. Док подошел, поздоровался с мужчинами и,
глядя на меня, сказал, пряча недовольство:
— Рад, что у тебя хорошее настроение…
— Ты был так увлечен игрой. Как успехи?
— Проигрался в пух и прах. Поехали домой, уже поздно.
— До свидания, — пропела я, поднимаясь, подхватила
Дока за руку, он кивнул на прощание, и мы поплыли к двери.
— О, черт! — дружно выдохнули оба типа за столом.
— Хороший улов? — спросил Док, когда мы приехали
ко мне на квартиру. Время позднее, и он решил остаться здесь.
— Это Монах. Тот, что сидел напротив, с красивой рожей…
Док замер спиной ко мне и некоторое время собирался с
мыслями.
— И что теперь? — спросил он осторожно.
— Посмотрим, — пожала я плечами. Засадить в тюрьму
Сашку — дело несложное, только мне с того радости никакой. Вообще сажать людей
в тюрьму довольно глупое занятие: столько работы и беспокойства разным людям.
Конечно, в отличие от Орлова я не считаю, что граждан следует развешивать на
фонарях, в конце концов, это неэстетично, да и с точки зрения гигиены… Нет,
кажется, я придумала кое-что поинтереснее.
Я еще немного поразмышляла: стоит ли видеть в неожиданной
встрече с Монахом то самое указание свыше? Так и не придя к какому-либо выводу,
махнула рукой и решила считать встречу знамением.
Док в тот вечер был молчалив, поглядывал на меня исподтишка
и думал. Конечно, влез на своего любимого конька, то есть месть. Заранее искал
мне оправдания, точно я в них нуждалась. Он уже сообразил, что просто так я Сашку
в тюрьму не отправлю, решу поразвлечься. Пялясь в потолок на диване, Док пришел
к выводу, что это справедливо. Лично я в ту ночь еще ничего не решила, но
встрече с Монахом радовалась: жизнь неожиданно наполнилась смыслом.
Утром я позвонила Орлову, после обеда он к нам заехал.
Все-таки людей не поймешь: некоторое время назад он боялся, что наша совместная
деятельность приобрела чересчур широкий размах, а теперь злился, что я не
загружаю его работой, а если так, то похвалы от начальства не дождешься и мысль
умереть в генералах становится проблематичной.
— У меня появилась идея, — обрадовала я его с
порога. — Мне нужны кое-какие сведения. — Я перечислила какие, Орлов
что-то там черкнул в своем блокноте, посмотрел на меня туманно и удалился,
пообещав заехать к вечеру. Человек он добросовестный, к вечеру прибыл, и не с
пустыми руками.
Мы расположились в комнате за большим столом, я заносила на
бумагу то, что казалось мне наиболее важным, и при помощи Орлова пыталась
разобраться в бандитской иерархии. Вчера я была права: на социальной лестнице
Монах стоял чуть ниже Сереги. Тот вообще был парень довольно серьезный, Орлов
объяснил, что реально составить им конкуренцию мог некто Климов Олег
Николаевич, или попросту Клим. С Серегой Геббельсом, а еще в большей степени с
Монахом — у них давняя неприязнь.
Этот Клим появился на сцене чуть меньше четырех лет назад и
повел себя чрезвычайно нахально. Набрал в свою команду психов и дебилов,
которые, не раздумывая, делали все, что им прикажут. От азиатской жестокости, с
которой Клим расчищал себе место под солнцем, даже бывалые люди слегка
обалдели. Однако последнее время Клим остепенился, присмирел, большинство
дебилов полегли в кровавых боях, искать новых он не стал, а окружил себя
ребятами, которые хорошо знали, как крепко держать в руках свой район без
лишнего шума и пыли. Деятельность Клима приносила ему неплохой доход, и он, как
водится, стал предпочитать стрельбе переговоры. С некоторой неохотой старшие
товарищи позволили ему наживать деньги, а он в свою очередь из лихого одинокого
волка стал полноправным членом городского криминального клуба. Налицо явный
прогресс.
Однако старая вражда до сих пор не утихла, и Клим с
удовольствием освободил бы город от Монаха и его дружка Сереги, да вот
незадача: есть человек, с которым всем, кто рассчитывал обделывать в городе
свои дела, приходилось считаться. Звали этого человека Петров Владимир
Иванович, от роду ему было около шестидесяти, из них лет двадцать он сидел, а в
бандитских спорах играл роль третейского судьи. Так вот, Сережка Геббельс по
неведомой причине очень был симпатичен этому самому Петрову со смешной кличкой
Папа.
Я слушала Орлова и диву давалась. По какому принципу братва
живет и существует, было для меня загадкой, то есть принцип, конечно, ясен, но
на фига им, к примеру, этот Папа? Какая от него польза Климу или тому же
Монаху? Может, они опасаются, что в противном случае вцепятся друг другу в
горло и жизнь станет чрезвычайно насыщенной, но недолгой?
Орлов что-то пытался объяснить мне, но сам в своих словах до
конца уверен не был, а тут мне вовсе стало не до них, потому что он вдруг
сказал:
— У Монаха с Климом лютая вражда. Пару раз они едва не
прикончили друг друга. — Тут он помедлил и добавил:
— В тот раз Монаха искал Клим. С тобой развлекались его
ребята.
«Так отчего ж вы их тогда не арестовали?» — хотела спросить
я, но только рукой махнула. Однако имя запомнила. Ладно, парни, я сама с вами
разберусь, по-своему.
— Сейчас они вроде помирились, потому что воевать
глупо, когда вокруг такое творится. — Что «такое», Орлов уточнять не стал,
но и так было ясно. — Кстати, по имеющимся у меня сведениям, многолетняя
дружба Монаха с Геббельсом дала трещину, чего-то дружки не поделили.
Я ничего такого не заметила, поэтому словам Орлова значения
не придала, а вот Серегиной кличке в очередной раз подивилась.
— Господи, ну почему Геббельс?
— Так ведь похож… — обиделся Евгений Петрович.
Следующие три дня я просматривала свои записи, разглядывала
потолок и носа не высовывала из квартиры. Два вечера Док радовался моему
домоседству, на третий спросил:
— В чем дело?
— Ты имеешь в виду казино? — поинтересовалась я,
хоть и так знала.
