— Законы, которые мы имеем на сегодняшний день, не в
силах остановить рост преступности. Политинформацию я вам читать не буду, сами
все знаете. Скажу одно: есть группа людей, которую такое положение дел не
устраивает. Это не государственная организация, а просто группа
единомышленников, ставящая своей задачей борьбу с преступностью. Люди у нас
серьезные и дело свое знают. Кое-каких успехов мы уже смогли добиться за
последние месяцы…
— Вы это серьезно? — с надеждой спросил он.
— Конечно. — Странные все-таки существа люди:
интересно, чему он так обрадовался?
— Я знаю, что много всякой сволочи было арестовано, так
ведь многих подержали да выпустили…
— Разумеется, я ведь сказала, что законы наши желают
лучшего. Поэтому и была создана глубоко законспирированная организация…
— Значит, вчера Леонид Андреевич…
— Леонид Андреевич здесь совершенно ни при чем, —
заверила я. — Мы просто воспользовались старым знакомством, чтобы получше
к вам приглядеться.
— Мы? — Он явно заинтересовался.
— Если вы надеетесь узнать, кто эти «мы», вынуждена вас
разочаровать, мне известно немного. Я только выполняю поручения и не задаю
лишних вопросов. Если вы согласитесь сотрудничать, дело будете иметь только со
мной. Практика проверенная, надежная, я связной и ничего больше.
— А что должен делать я?
— Выполнить приказ, если таковой последует. —
Приказ? — Он чуть заметно усмехнулся, и я в ответ тоже.
— Виктор Алексеевич, мы к вам долго приглядывались,
прежде чем решились на этот разговор. Не думаю, что определенного рода приказ
вызовет в вашей душе смятение. Для чего-то вы спрятали в родном подполе два
автомата с большим количеством патронов к ним, а на даче под крыльцом, в
железном ящике, зарыли винтовку с оптическим прицелом. Если желаете, я могу
подробно рассказать, когда и каким образом это оружие к вам попало. Пьянствуя и
ожидая, когда вас выгонят с работы, вы не теряли времени зря, так ведь?
Пластиковая взрывчатка, пяток гранат, пистолет… я что-нибудь забыла? Вы твердо
знали, что в один прекрасный день все это вам понадобится. Можете считать, что
этот день наступил.
Скобелев думал ровно семь минут. Потом улыбнулся.
— Я согласен, — сказал он просто.
— Не спешите. Мы не хотим, чтобы вы потом сожалели о
своем решении.
— Кто-то из моих знакомых состоит в вашей
группе? — спросил он.
— Организация стоила бы немного, начни я отвечать на
подобные вопросы… Да и знаю я крайне мало, только то, что необходимо.
— Я хотел бы встретиться… — начал он, а я с улыбкой
покачала головой.
— Если у вас возникнут сомнения, вы можете выйти из
организации, ничего не опасаясь. Я исчезну из города, и таким образом связь
оборвется. — Я несла эту чушь и сожалела, что не люблю детективы и
шпионские фильмы, приходилось импровизировать на ходу. Сожалела и одновременно
поражалась тому, как охотно Скобелев во все это верит. — Не думаю, что у
вас будет много работы, в основном мы предпочитаем руководствоваться законами.
Только в случае, когда закон совершенно бессилен, а преступник перешагнул все возможные
границы…
— Я должен вернуться на работу? — деловито спросил
он.
— Это ваше дело. В личную жизнь своих соратников мы не
вмешиваемся.
Поговорив еще немного в таком же духе (к примеру, пришлось
перечислить послужной список Скобелева со всеми вынесенными благодарностями,
хорошо, память у мужика железная, а то что бы я делала?), мы перешли к более
интимной беседе, и я почти дословно повторила один памятный разговор,
состоявшийся у него в Чечне в армейской палатке с человеком, которого Скобелев
глубоко уважал. Человек этот погиб спустя четыре месяца. Конечно, Виктор об
этом знал. Моя осведомленность произвела впечатление, он начал взирать на меня
с чувством, подозрительно похожим на благоговение, и уже ни в чем не
сомневался. Только спросил:
— А как вы оказались в организации?
Я выдала грустную улыбку, собираясь с силами. Врать на ходу
довольно трудно, особенно если хочешь, чтобы вранье проняло до слез. Поэтому я
и решила сказать полуправду.
— Ко мне тоже пришел человек, как к вам сегодня. А
почему он пришел… Три года назад со мной произошла… неприятная история,
возможно, вы знаете ее из газет. — Я коротко рассказала о том, что
сотворили со мной незваные гости, против обыкновения уделив внимание некоторым
деталям. Скобелев слушал молча, сжав кулаки и сцепив зубы. В мозгу его при этом
билась только одна фраза: «Сволочи, Господи, какие сволочи!..» Для спецназовца
он что-то чересчур впечатлителен. — Конечно, никого не арестовали, —
усмехнулась я. — Мне пришлось перенести несколько операций, а потом я еще
долго лежала в психушке, где, кстати, и познакомилась с Леонидом Андреевичем.
Вы, наверное, уже поняли, организация подбирает людей, у которых с бандитами
личные счеты. Когда волком воешь от воспоминаний, умнику, произносящему слова,
что преступники тоже люди, хочется забить их в глотку вместе с зубами…
— Да, — кивнул Скобелев. — Именно это я
чувствовал, когда держал на руках дочку… — Он резко мотнул головой. —
Такое никогда не забудешь…
— У вас есть чай? — спросила я, мысль о погибшем
ребенке отдавала холодом в позвоночнике, ни к чему мне такие мысли…
— Что? — не понял он.
— Чай, — улыбнулась я. — Я очень волновалась,
когда шла к вам, боялась не правильно начать разговор… и все такое…
— Чай, конечно, есть.
Он поставил на плиту чайник, торопливо накрыл на стол, в
доме нашлись и печенье, и сахар, что несколько удивило: на зарплату дворника не
расшикуешься, а он пил по-настоящему. Мысль о зарплате навела на другие мысли,
и я осторожно сказала:
— Виктор Алексеевич, мы понимаем, что люди сотрудничают
с нами не за деньги, но, если вам они необходимы, стоит только сказать…
— Мне ничего не нужно, — покачал он головой, но не
обиделся, а мне стало стыдно: он — хороший человек, а я ему пудрю мозги. Как же
хороший, а винтовка под крыльцом? В один прекрасный день парень влез бы на крышу
своего дома и принялся палить по прохожим. Так что, можно считать, я делаю для
него доброе дело, направляю склонность к помешательству в безопасное русло.
Еще полчаса мы пили чай, потом договорились о связи. Способ
самый что ни на есть простой: я звоню ему, он в случае чего — мне, встречаемся,
если это крайне необходимо.
