— Двое против одной — нечестно, — засмеялась я, ну
и вскоре, конечно, проиграла.
— Ладно, в самом деле нечестно, — сказал
Папа. — Будем считать победу недействительной.
Резо в продолжение следующей партии сидел истуканом и следил
за мной. Владимир Иванович проиграл.
— Ну надо же… Резо, садись ты.
— Что вы, Владимир Иванович, я хуже вас играю.
— Не скромничай, — отмахнулся тот, и мы стали
играть с Резо. Партия вышла рекордно короткой: само собой, он проиграл.
Я просто сияла от счастья, Владимир Иванович хохотнул, а
Резо разлепил губы, что должно было означать улыбку.
Мы немного поболтали о шахматах, и через полчаса я отбыла на
свою территорию с обещанием, что завтра дам Владимиру Ивановичу возможность
отыграться.
На следующий день мы устроились на веранде втроем. Резо
пялил глаза на шахматную доску и время от времени невнятно мычал. В этот раз
мне ужасно не везло, я не смогла выиграть ни одной партии. Видя такое
невезение, Владимир Иванович попытался смухлевать, но я его одернула:
— Так нечестно, вы поддаетесь.
— Просто устал немного, — начал оправдываться он и
все равно выиграл.
Мы пошли пить чай в кухне, и я немного покопалась в чужих
мозгах. У Резо по-прежнему мыслей не наблюдалось, то есть в принципе они, конечно,
были, но совершенно неинтересные: например, он, пока пил чай, размышлял, как бы
сложилась партия, если бы я не пожертвовала конем, ну и прочая мура в таком же
духе, а Владимир Иванович думал обо мне и очень хотел кое-что узнать, но в тот
день вопросы задавать не решился.
Разговор по душам состоялся только через неделю, все это
время мы с переменным успехом исправно играли в шахматы. В этот раз Резо
отсутствовал, а я, как бы между прочим, спросила:
— А где Ваня? — и покраснела.
— Ваня? — поднял голову Владимир Иванович, точно
вспоминая. — Дела у парня. Что, понравился он тебе? — Я пожала
плечами и отвела глаза. — Откуда приехала? — спросил Папа.
— Вообще-то я выросла в этом городе, просто три года
жила в другом месте, а у Леонида Андреевича здесь друзья, ваши соседи, они
сейчас за границей и разрешили нам пожить.
— Постой, — слегка нахмурился мой новый
друг. — А родители у тебя где?
— Родителей нет. И родственников тоже. Есть Леонид
Андреевич, он друг нашей семьи, но он не может держать меня постоянно… В общем,
у меня сейчас каникулы.
— А где ты учишься?
— Я не учусь… я… — Тут я изобразила замешательство,
торопливо произнесла:
— Кажется, Леонид Андреевич меня зовет, — и
заспешила к родной ограде.
Владимир Иванович был озадачен и даже заинтригован. Поэтому
на следующий день, как только сели играть, он начал с вопросов:
— Варя, расскажи-ка мне, почему ты живешь затворницей.
Девушка ты молодая, красивая, а друзей у тебя нет, кроме твоего Леонида
Андреевича, странно как-то.
Я пожала плечами.
— Так получилось.
— Что получилось? — насторожился он.
— Все. Вы извините, говорить мне об этом не хочется,
давайте лучше в шахматы играть.
Теперь его мысли неизменно возвращались к моей особе,
любопытство так и разбирало. Я прикидывала, как бы нам с Владимиром Ивановичем
подружиться, шахматы, конечно, дело хорошее, но тут требовалось еще кое-что.
Дни шли, а ничего примечательного не происходило. Сообразив,
что милости от судьбы не дождешься, я решила ковать счастье своими руками,
например, было бы здорово спасти Владимира Ивановича от каких-нибудь врагов.
Таковые наверняка имеются. Неплохо бы, к примеру, заслонить его собственной
грудью. Подумав немного, я усомнилась: так ли уж хороша идея, а вдруг
какой-нибудь умник перестарается и пристрелит меня. Девушка я молодая, к тому
же у меня здесь миссия… Может, не миссия, но все равно интересно, и умирать я
не спешу. Ничего более остроумного в голову не приходило, и я начала опасаться,
что наши отношения с соседом так и останутся на мертвой точке: будем играть в
шахматы да время от времени перебрасываться парой слов. Такая перспектива
буквально повергла меня в уныние, я лишилась аппетита, исхудала и выглядела
абсолютно больной. Док хмурился и смотрел настороженно.
— Не понимаю, чего ты добиваешься?
— Я хочу, чтобы мы с ним стали друзьями, без этого весь
мой план полетит к черту, — злилась я.
— В любом случае то, что ты уморишь себя голодом,
положения не улучшит.
Доку хорошо рассуждать: сиди себе целый день на веранде,
газету читай, а у меня сплошная головная боль.
В общем, с каждым днем я все больше худела и напускала
тумана. Владимир Иванович попробовал навести обо мне справки, но ничего
стоящего разузнать не смог, впрочем, не очень-то и старался. Шахматы мне уже
изрядно надоели, я злилась и поэтому все время выигрывала.
В разгар одного из поединков на веранде вдруг возник дядька
в джинсовом костюме. Если быть точной, сначала возник не он, а охранник, тот
самый блондин, который в первый раз встретил меня в компании Резо на этой
веранде. Звали его Толя. Он прошел на цыпочках очень осторожно, насколько
позволяла комплекция, и тихонечко зашептал что-то на ухо Владимиру Ивановичу.
Само собой, я не прислушивалась и даже бровью не повела. Резо, который, как
обычно, сидел на стуле верхом и следил за игрой, кстати, тоже.
Владимир Иванович, выслушав сообщение, кивнул, Толя
удалился, а мой соперник сосредоточился на шахматах. Примерно минут через
двадцать после этого вновь появился Толя, на этот раз ничего не шептал, просто
возник в поле зрения Владимира Ивановича и, когда тот обратил на него внимание,
кивнул.
Вот тут двери распахнулись, и на веранде появился джинсовый.
Он был высок, худ и почему-то напоминал ковбоя, не хватало широкополой шляпы и
сапожков со шпорами. Владимир Иванович протянул руку, они обменялись рукопожатиями,
и мой сосед и благодетель сказал:
— Посмотри, Андрей, что со мной эта девчонка делает.
— Неужто проигрываешь? — ахнул тот. — Быть
этого не может.
— Еще как может.
Резо торопливо поднялся и уступил прибывшему стул, но не
ушел, а встал за спиной Владимира Ивановича и продолжал наблюдать за игрой.
