— При том, что десять лет назад, когда Клим был
подростком, люди шли за книгами в библиотеки.
— Допустим, ты узнаешь: он безумно любил Достоевского,
и что?
— Явлюсь к нему в образе Сонечки Мармеладовой, —
хохотнула я, но Док не оценил моей шутки.
Мы завтракали на веранде, Папа пел соловьем и пару раз,
вроде бы невзначай, погладил меня по голове. Я решила воспользоваться его
хорошим настроением и сказала:
— Мне так хочется куда-нибудь поехать…
— Куда? — насторожился он, я пожала плечами.
— Не знаю… Вчера по телевизору реклама была: предлагают
однодневные путевки на турбазу… забыла, как называется.
— Ну, если хочешь… — вздохнул Папа. — Хотя чем
плохо в саду? Бассейн… — Устыдился и добавил поспешно:
— Я не хочу держать тебя взаперти, ты сама себе
хозяйка.
«Как бы не так», — подумала я, глядя на него с
благодарностью. Он еще раз погладил меня по головке и вроде бы утешился. Потом
позвал Резо и что-то ему внушал минут десять, как видно, инструктировал. Тот
вернулся от Папы чрезвычайно деятельный и вертелся вокруг меня, видно, ожидая
распоряжений, но сегодня была пятница, и я никуда не спешила.
— Пойду поплаваю, — сказала я громко. Резо вроде
бы огорчился и поплелся за мной. Сел в кресло возле бассейна в своем любимом
костюме и приготовился весь день потеть. Вот ведь олух.
Я была задумчива и не разговаривала, а ему хотелось
поболтать. Продержался он час, потом произнес не без ехидства:
— У Сашки машину рванули.
— У кого? — вроде бы не поняла я.
— У Монаха.
— Как это рванули?
— Ну… взорвали то есть. Хорошо, сам жив остался.
— Как жив, если машину взорвали?
— А не он в нее сел. Дружок. Повернул ключик и тю-тю…
— А дружок?
— Дружок… ну… — Резо запечалился, огорчать меня Папа не
велел, и теперь он соображал: расстроит меня смерть неизвестного дружка или я
смогу ее пережить без ущерба для своего здоровья.
— Погиб? — округлила я глаза.
— Не совсем, — брякнул он. — Врачи сказали,
может, вылечат.
— По-моему ты глупости говоришь, — не выдержала я,
а Резо обиделся.
Через час Папа отправился по своим делам, помахав мне
ручкой, а у нас начал беспрерывно звонить телефон. Резо снимал трубку, говорил
«да», потом бросал ее на место и качал головой. Включил определитель номера и
рассвирепел еще больше, потому что информацией не разжился. Было совершенно
ясно, что домогаются меня. Вопрос: кто? Либо Орлов, что очень пугает, либо
Сашка Монах, которому положено быть покойником.
Когда раздался очередной звонок, я направилась к телефону
под суровым взглядом Резо.
— Слушаю, — пропищала я тонким голоском.
— Твоя работа? — поинтересовался Сашка.
— Что? — не поняла я.
Он грязно выругался и продолжил:
— Укокошить меня решила?
— Ты чокнулся, что ли? — удивилась я. — Не
скажешь, как я могла бы такое провернуть?
— Не знаю, но будь уверена… — Далее шла сплошная матерщина,
вот тебе и джентльмен. Я покачала головой, ожидая, когда иссякнет поток
красноречия.
Резо стоял напротив, сунув руки в карманы, потом повернулся
и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
— Спасибо! — крикнула я вдогонку.
— Ты это мне? — спросил Сашка.
— Нет, конечно. Тебя благодарить мне не за что. Про
машину я знаю, слышала, как Резо с Витькой разговаривали. Папе кто-то донес,
что это дело рук Клима, я не знаю, кто такой Клим, но парни говорили, что он
тебя не жалует. И вот еще что: сюда звонить не смей, не то мне придется
рассказать Папе о наших прежних встречах. Перстень здесь, в доме, не наводи на
грех.
Сашка хотел сказать что-то, но я повесила трубку и пошла
искать Резо. Он сидел на ступеньках веранды и выглядел страшно несчастным.
Придется все-таки осуществлять его мечты, хоть и не хочется. Я посмотрела на
него с сомнением и решила: только не сегодня. Он поднял голову.
— Донесешь? — весело спросила я.
— Я не думаю, что ты хочешь причинить вред Папе, —
подумав, сказал он. — По-моему, ты хорошо к нему относишься.
— Он мне вместо отца, — заверила я. — Ты же
знаешь, я сирота.
— Может, ты мне скажешь, что у тебя за дела с Монахом?
Я ведь не из любопытства спрашиваю, а чтобы не волноваться… ну, чтоб быть
уверенным, что в этом нет ничего плохого для Папы.
— А ты кого охраняешь? — нахмурилась я.
— Тебя, — поразмышляв, ответил он.
— Ну так и охраняй…
Я пошла к бассейну, а он поплелся за мной и принялся
канючить:
— Конечно, я тебя охраняю, и тут все правильно, но у
тебя есть секреты, и это меня тревожит. Ведь охранять тебя мне поручил Папа. Он
мой хозяин. Ты улавливаешь?
— Конечно. А я кто?
— Ты? Ты это ты.
— Но охранять ты должен меня?
— Ну…
— Так вот и охраняй, — развела я руками.
Вечером Док, прежде чем зайти ко мне, долго разговаривал с
Папой, в комнату вошел с дрожащими руками и тут же накинулся с упреками:
— Что за чертовщина с компьютером?
— О чем ты? — не поняла я.
— Папа сказал, что ты в компьютер заносишь какую-то
чушь и утверждаешь, что это твои мысли.
— Ерунда, Док.
— Что значит «ерунда»? — Он вроде бы собрался
кричать, но вовремя опомнился. — Зачем тебе это, скажи на милость? —
перешел он на зловещий шепот.
— Я записываю свои мысли.
Он рухнул в кресло.
— Ты сошла с ума…
— Док, я изобрела свой собственный код. Вряд ли кто-то
сможет его расшифровать. А с моим диагнозом выводить закорючки, выдавая их за
гениальные мысли, вполне естественно.
— Вряд ли кто-то сможет расшифровать? —
переспросил он. — А если все-таки сможет? Что ты там пишешь, черт возьми?
— Так… составляю планы.
