Клим обо мне был наслышан, потому что мысли его сразу же
потекли в другом направлении. Выражение «Папина девчонка» он воспринял
по-своему, и оно его почему-то покоробило, представить Папу рядом со мной он не
пожелал.
— По-моему, ты уже все рассказал, — не унимался
Резо, причем Папа его в этот момент совершенно не волновал.
— Ну и чего ты завелся? — спросил Клим
презрительно.
— Ничего, — огрызнулся тот, а я сочла нужным
вмешаться:
— Резо, прекрати, пожалуйста. Я разговариваю с
человеком, и мне интересно. Что в этом плохого, скажи на милость?
Он нахмурился и выглядел очень злым, сидел, слушал Клима, то
и дело презрительно ухмыляясь: мол, сколько ни пой соловьем, толку от этого
никакого.
— Пойдемте есть уху, — сказал Клим, поднявшись.
Я решила, что форсировать события не стоит, и с
благодарностью отказалась.
— Надумаете, приходите, — кивнул Клим с заметным
сожалением и позвал Резо:
— Отойдем на пару слов.
Так как отошли они недалеко, их разговор я слышала, хоть и
говорили они, понизив голоса.
— Неужто это та самая девчонка? — спросил
Клим. — Вроде говорили, она чокнутая.
— Сам ты чокнутый, — обиделся Резо. — Это
Папа нарочно придумал, чтобы парни к ней не лезли.
— А то, что она из психушки, Папа тоже придумал?
— Может, и из психушки. Тебе что?
— Ничего. Просто интересно. Красивая девка. У Папы губа
не дура.
— Дурак ты, Клим. Она ему вместо дочки.
— Само собой, — хмыкнул тот. — И по возрасту
подходит.
— Шел бы ты со своими паскудными мыслями. Папа ее
пальцем не тронул, потому что понятие имеет. А ты нет.
— Ладно-ладно. Продолжай нести службу, верный
сторожевой пес. — Кивнув мне на прощание, Клим зашагал в сторону своего
домика, Резо смотрел ему вслед с глубоким презрением.
Я опять принялась за стихи, делая вид, что встреча с Климом
особого впечатления не произвела. Однако через час спросила:
— Может, нам действительно сходить в гости? —
Никуда идти я не собиралась, просто интересно было, как на это отреагирует
Резо. Он нахмурился и ответить не пожелал. Зато вскоре стал намекать, что нам
пора домой. Я отмахнулась, а он ушел в дом и позвонил по сотовому Папе. Не
знаю, что там Папа ему сказал, но он приуныл еще больше.
Чтобы немного его развеять, я предложила погулять, и с
полчаса мы бродили в роще. Маршрут я рассчитала так, чтобы на обратном пути
пройти мимо домика, занятого Климом. Веселье было в полном разгаре, парни
сидели в тенечке, громко разговаривали, чувствуя себя на турбазе хозяевами.
Меня заметили. Клим вскинул голову и крикнул:
— Эй, Резо, заходи, не стесняйся!
Я сделала вид, что меня это не касается, и зашагала быстрее,
а мой верный страж демонстративно отвернулся, не желая реагировать на крики
подгулявшей компании.
— Поехали домой, — улыбнулась я.
Док был там, сидел с Папой на веранде (по дороге Резо
позвонил и доложил, что мы возвращаемся).
— Ну вот и Варенька, — ласково сказал Папа, а я
заулыбалась. — Как отдохнула, дочка?
«Дочка — это что-то новенькое, видно, у Папы настроение
хорошее, с чего это вдруг?»
— Спасибо, хорошо, — сообщила я, демонстрируя
окружающим, как счастливо мне живется. Папа кивнул, а Док поднялся, слегка суетливо:
общество Папы его всегда беспокоило.
В моей комнате он извлек конверт из внутреннего кармана
пиджака.
— Что это? — удивилась я.
— То, что ты просила.
Я опустилась в кресло, глядя на своего друга с сожалением, и
сказала:
— Док, ты спятил. А если бы тебя обыскали? Тысячу раз
говорила: никаких бумаг…
— Я подумал…
— Не надо думать, — отрезала я и вскрыла конверт.
Две фотографии и краткая справка. Речь шла об одном из Климовых дружков,
взглянув на фото, я усмехнулась: тот самый Вовка, специалист по ухе. Что ж,
неплохо…
Конверт я запечатала и вернула. Док меня сильно беспокоил,
нервный, суетящийся и пребывающий в сомнениях. Поиски смысла жизни не доведут
его до добра. От Дока надо хотя бы на время избавиться. Сашка Монах меня очень
беспокоил. Что он там затеял, я без личной встречи узнать не могла, а добраться
до моего друга для него раз плюнуть.
— Вот что, — собравшись с силами, начала я. —
Возьми отпуск и уезжай из города.
— Какой отпуск, ты с ума сошла! — возмутился он.
«Может, и сошла, но кое-кто сам недавно утверждал, что я в
норме. Ладно, свару затевать не стоит». Я покусала губы и принялась увещевать:
— Док, Монах не дурак, а на меня большой зуб имеет.
Боюсь, он захочет с тобой встретиться. Понимаешь, о чем я? Вряд ли разговор с
ним придется тебе по нраву.
Док заметно побледнел, глаза забегали, руки дрожали. Он
машинально пощупал конверт в кармане, точно вся опасность в настоящий момент
сосредоточилась в нем.
— Ты думаешь…
— Тебе надо уехать.
— А Орлов? Что ему сказать?
— Ничего. Он мне сейчас тоже без надобности.
Слово «тоже» я употребила напрасно, между бровей Дока легла
складка, а взгляд затуманился.
— У меня к тебе просьба, — поспешила я отвлечь его
от дурных мыслей. — Этот конверт бросишь в почтовый ящик Скобелева.
— Зачем? — испугался он.
— Господи… Сделай хоть раз то, что я прошу, без
дурацких вопросов.
— Ты ведешь себя странно, — вскинулся он. —
Ты ничего не объясняешь. Зачем тебе Скобелев? Я тяжко вздохнула и стала
разглядывать потолок. Минут пять мы сидели молча.
— Я беспокоюсь за тебя, — тихо сказал он. На самом
деле Док очень беспокоился за себя, а еще думал, что я сумасшедшая.
Мы виделись редко, урывками, он ничего не знал о моих
планах, и жизнь казалась ему бессмысленной. Впервые я пожалела, что три года
назад позвала его с собой. За благие порывы приходится расплачиваться. Однако
эти мысли я держала при себе, вздохнула выразительно и спросила:
— Ты мне поможешь?
— Да.
— Конверт Скобелеву в почтовый ящик бросишь?
