— Да? — Он старательно протирал очки носовым
платком, а я фыркнула и сказала:
— Док, ну какой из меня разведчик? И как вы себе это
вообще представляете? Я иду в ФСБ и говорю: ребята, могу читать мысли,
отправьте меня на передний рубеж, к главному недругу. По-моему, очень глупо.
— Что же тогда? — спросил он.
— Не знаю. Может, буду в цирке выступать, деньги
зарабатывать. Он засмеялся, а я немного обиделась, потому что о цирке думала
серьезно.
В общем, в тот вечер мы так ничего и не решили. Ночью я
спала плохо, где-то ближе к утру мне стало трудно дышать, сердце ныло и вроде
грозилось остановиться, я уже хотела позвать медсестру, но передумала. Легла,
закрыла глаза и тут услышала зов. Кто-то торопливо, настойчиво звал меня по
имени. А потом все кончилось.
Я лежала еще некоторое время, прислушиваясь, и заплакала,
потому что поняла: теперь я одна на всем свете.
Док задержался в больнице и вечером пришел ко мне. Бодро
улыбнулся и сказал:
— Я на минутку, просто узнать, как дела.
— Моя мама умерла? — спросила я, он вроде бы
собрался выскочить за дверь, но нахмурился, а потом кивнул.
— Мы решили, что вам пока лучше не знать об этом. Как
вы… ах да… Варя, я сейчас говорю как врач и… как друг. Вам нельзя
присутствовать на похоронах. У человека есть предел прочности. Вы и так… я имею
в виду с вами происходят необычные вещи, не стоит рисковать. Вы понимаете?
— Конечно. Вы можете ничего не говорить, и я пойму.
Хорошо, сделаем вид, что я ничего не знаю, если вы считаете, что так
правильнее.
— Считаю, — кивнул он и ушел, а я стала
разглядывать потолок.
Была середина мая, по стене прыгали солнечные зайчики, в
палате нечем было дышать, и меня потянуло на волю.
— Док, когда меня выпишут? — спросила я.
— Хоть завтра, — пожал он плечами. — Только
стоит ли торопиться?
— Не очень весело сидеть за решеткой, — хмыкнула я
и, ткнув пальцем в окно, добавила:
— А там весна.
— Варя, вы что-нибудь решили? — не без робости
спросил он.
— Как жить дальше? Если честно, не знаю. Программа
минимум: уехать из этого города туда, где обо мне никто ничего не слышал. И
просто жить. Валька обещала указующий перст. Она, конечно, чокнутая, но в
старину считали, что Бог глаголет устами сумасшедших. Вдруг правда? Поживу,
подожду, а если он мне ничего не скажет, попробую не огорчаться.
— Варя, время все лечит, поверьте мне… Вы еще будете
счастливы.
— Само собой, — кивнула я и, помедлив, спросила:
— Хотите со мной, Док?
— А я тебе нужен? — грустно усмехнулся он.
— Конечно, — ответила я, сжав его ладонь в своей.
Если честно, в тот момент я плохо представляла, какое применение смогу
придумать Доку, но он был хорошим человеком, без паршивых мыслей и мне
нравился. Человек не должен быть один, а мы идеально подходили друг другу.
Но уехали мы не сразу, кое-что надлежало сделать в этом
городе. Во-первых, я сменила фамилию и стала Усольцевой, как бабушка по
материнской линии. Так как моя история была хорошо известна в городе, мне в
данном вопросе пошли навстречу, и все прошло без сучка и задоринки. На продажу
квартиры тоже ушло время. Доку продавать было нечего, после развода с женой он
жил в общежитии, куда смог пристроиться благодаря однокашнику, его личные вещи
уместились в спортивную сумку, и последнее время он жил у меня. Так было удобнее.
Должно быть, мы являли собой странную парочку: сумасшедшая и
врач-неудачник, но уживались прекрасно. И хоть спали в одной комнате, однако
наши отношения были исключительно невинны: у Дока проблемы и у меня, после
общения с тремя злобными придурками, — тоже.
Наконец пришел день, когда мы покинули город. Док подогнал к
подъезду свои «Жигули», довольно обшарпанные, но резвые, мы загрузили в них два
чемодана и несколько сумок. С привычными вещами я рассталась легко.
Мы прокатились по городу и выехали на объездную. Миновав
пост ГАИ, Док остановился и посмотрел на меня, а я на него.
— Мы вернемся? — спросил он, и я кивнула, чтоб его
не огорчать.
Дело в том, что у Дока сложилось неверное представление обо
мне. Сейчас он хотел, чтобы я разразилась речью на тему: мы вернемся, и им мало
не покажется (кому «им», догадаться нетрудно), однако в мои планы не входило
быть русским бэтменом в юбке или кем-то там еще. Наводить в стране порядок —
дело милиции, а месть меня не привлекала. Да и кому мстить? Сашке Монаху, которого
я сама затащила в свою постель? Парню надо было укрыться на ночь, и он
присмотрел меня. Кстати, за ночлег заплатил с лихвой: я была на седьмом небе от
счастья и даже поверила, что он меня любит. Трем ублюдкам, которые так
старательно надо мной потрудились? Так ведь им приказали. Надо было отыскать
Сашку, а я молчала и, конечно, нервировала. Допустим, они окажутся в моей
власти, ну и что, я начну им мозги ложкой вычерпывать или нарезать ремни из
шкуры? Тошнота наворачивалась при одной мысли об этом. Да я ударить-то их как
следует и то вряд ли сумею… Был еще тот, кто приказал, но он ведь рук ко мне не
прикладывал… Сказка про белого бычка, одним словом, и по всему выходило, что
виноваты во всем моя глупость и доверчивость. Сидела бы дома, вышла бы замуж за
одного из коротышек и жила до старости в покое и довольстве без всяких там
приключений… Так ведь не хотелось покоя… Словом, за что боролись, на то и
напоролись. Хорошо, что Док мои мысли не слышит, вот бы удивился…
Обосновались мы в соседнем областном центре, километров за
триста от родного города. Сняли двухкомнатную «хрущевку». Док пристроился в
каком-то Центре реабилитации, где бывшие алкаши открывали ему душу, а я дала
объявление в газету: «Квалифицированная гадалка расскажет о прошлом и откроет
будущее». Насчет будущего я преувеличивала, уж чего не могу, того не могу, зато
с прошлым полный был порядок. А ведь человек как устроен: расскажи ему о
вчерашних делах, и он тебе поверит, а уж потом лепи про будущее что попало, он
все воспримет с благодарностью. Правда, я не злоупотребляла и в основном
советовала быть осторожнее, предостерегала от пьянства, случайных связей и
рекомендовала заботиться о детях. В общем, заслуживала медали как борец за
чистоту нравов.
Медаль мне так и не дали, а вот денежки потекли рекой.
Конечно, не сразу. Объявление пришлось дать трижды, прежде чем в нашей квартире
появилась женщина лет сорока. Я ей очень обрадовалась, и не только потому, что
она была первой клиенткой: сидеть в четырех стенах и общаться только с Доком,
мысли которого я знала наизусть, порядком надоело.
