– Нет-нет, – замахал ладонью собеседник и торопливо ухватил штормовку, которую наконец Вася великодушно ему протянул, – собачники, это да. Они через дырку в заборе лезут. Написано – с собаками нельзя, – а они лезут!
Он запнулся и закусил губу, потому что и сам лез именно через ту дырку в заборе. А если ее заделают, то придется идти мимо проходной. Пропуска на стадион у него, понятное дело, не было, а бегать хотелось.
– Ладно, – Вася неторопливо поднялся, затолкав в карман Маркеса, – спасибо за помощь. Пойдем, Розалия.
– И все? – удивился спортсмен-любитель.
– Ну да. А вы чего хотели? Чтобы мы вам медаль дали? Олимпийское золото? Извиняйте, не сезон.
Бегун обиженно пожал плечами и потрусил к выходу. Вася и Розка двинулись следом, но без спешки. Здоровый образ жизни, сказал Вася, надо соблюдать с умом. И снова закурил свой «Беломор».
Красные и зеленые листья подстриженного кустарника были усыпаны круглыми белыми ягодами. С моря волнами накатывало ощущение сырости и тоски.
Васина папироса светилась рубиновым огоньком. Где-то вдалеке, на линии, разделяющей море и небо, таким же чистым светом отблескивал маяк.
– Куда мы идем, Вася? – тоскливо спросила Розка.
– На этот вопрос, Розалия, – рассеянно ответил Вася, – философы отвечают по-разному. Но сторонники диалектического материализма полагают, что к победе коммунизма однозначно.
– Вася, ты опять…
– Ну, если конкретно, в данный момент, то собаку ищем. Белую с рыжими пятнами. Или черными, но скорее рыжими. И главное, Розалия, нос с горбинкой. Такая вот ярко выраженная семитская собака, ну…
– Зачем она тебе?
– Зачем человеку собака? – удивился Вася. – Лоренца не читала? Долгими первобытными ночами собака была человеку единственным другом, и во мраке, наполненном страшными чужими звуками и запахами, оба они сидели у костра, вглядываясь в ночь. Впрочем, это не мешает людям с собаками обращаться по-свински. Что для друзей, в общем, обычное дело.
Розка замолкла. Васины объяснения, всегда очень подробные и совершенно не по делу, постоянно заводили ее в тупик.
– Они должны гулять тут каждый вечер, – бормотал тем временем Вася. – Собачники, они, знаешь, какие настырные? А собаки ритуальщики, еще патер Браун говорил. Один и тот же маршрут, круглый год, в любую погоду. Поэтому мы торопиться, Розалия, не будем. Ага, вот…
Розке было скучно, и чтобы развлечь себя, она стала Анжеликой. На чистокровной кобыле Долли она ехала по темным канадским лесам, бок о бок с ее любимым мужем Жоффреем де Пейраком, и сердце ее замирало от любви и тоски, а над ней смыкались багряные кроны кленов и темные ветви елей. И над озером, отражавшим темное небо, и круглые красные деревья, и острые черные деревья, кто-то чужой и странный смотрел, смотрел ей в спину…
– Ой! – сказала Розка.
Но тут же облегченно выдохнула. Крупная колли с темными, чуть раскосыми глазами (совсем как у Васи) ткнулась черным влажным носом Розке в руку.
– Стой спокойно, – велел Вася, – не дергайся.
– Да я и не дергаюсь, – обиделась Розка, – я собак люблю.
– Ну, тогда погладь ее, что ли…
Розка наклонилась и стала трепать собаку за ушами. Собака вывалила язык и захакала. Нос у нее действительно был с горбинкой.
– А вот и хозяин…
Немолодой сухопарый хозяин очень напоминал давешнего спортсмена-любителя. Только тот был в штормовке и бритый, а этот – в куртке и с бородкой.
– Естественный антагонизм, – прокомментировал Вася, – особенно драматичен, если возникает между сходными особями или группами, различающимися по минимальному числу признаков. Сечешь?
– Ага, – механически согласилась Розка.
– Не нравится мне, Розалия, – сообщил Вася, – вот этот твой либеральный оппортунизм. Вот это твое соглашательство. Точнее надо быть. Определенней.
– Лесси, – подал голос хозяин, – Лесси.
– Мало воображения у людей, – вздохнул Вася.
Собака, игриво, боком отскочив от Розки, бросилась к хозяину.
– Это он ревнует, – пояснил Вася Розке, – между хозяином и собакой обычно устанавливаются интимные, особо прочные отношения. Это называется «импринтинг».
– Аг… – Розка прикусила губу.
Вася тем временем дружелюбно махал рукой собачнику. Вася был хамелеон.
Он ухитрялся сразу понравиться собеседнику. Тогда почему он так гнусно ведет себя с ней, Розкой? Потому что не хочет понравиться? Или, подумала она с ужасом, потому что ей, Розке, это в глубине души приятно?
– Хорошая у вас собачка. – Вася оценивающе окинул взглядом колли, которая так виляла хвостом, что контур его размылся. – Шестьдесят пять в холке? Шестьдесят восемь?
– Они поменяли стандарты, – обиженно сказал собачник, – и влепили нам хорька. Вы ведь подумайте, – обратился он к Розке, как к сочувствующей, – с войны ведь выводили русскую версию колли, сухую, высокую, крупный костяк, мощный щипец, хорошая рабочая собака, и на тебе… минус десять сантиметров и переводят из служебных в декоративные. Здрасте-пожалуйста!
– Плакал наш план вязки?
– А то! Привез секретарь секции из Польши эту карлицу, и пошло-поехало! А ведь к нам раньше очередь была!
– У нас разве можно мелких держать? – прицокнул Вася. – С мелкими и выйти-то страшно. Вы вот как, без эксцессов гуляете?
– Она вообще-то, – смущенно сказал собачник, – ласковая у меня. Ко всем идет. А лает только на бегунов этих. Рефлекс у нее… бежит, догоняет и делает вид, что за пятки хватает. Уроды, видят же, собака играет просто. Зачем так орать? Милицию позову, милицию позову! Правила выгула нарушаете, с собаками нельзя, вон табличка висит! А где гулять? Со двора гоняют, на улице тоже…
– А! – сказал Вася. – Это все от комплексов. С собакой не умеет обращаться, пугается, а когда человек пугается, он выделяет такой особый запах…
– Естественно, – согласился собачник.
– Не боялся бы, ничего бы и не было. Верно, Лесси?
Собака кивнула.
– Лишь бы не бандиты, – обеспокоенно продолжал Вася, – склоны близко, там всякая шваль ошивается.
– Ну… – собачник вздохнул, – я вообще-то милицейский свисток с собой ношу. На всякий случай. От нее, если честно, какая защита? ЗКС она сдала, на задержание шла лучше всех, так и висела на ватнике. А в реальных условиях не работает. Не хочет. Пару дней назад, – он наклонился и потрепал собаку по холке, – за бегуном увязалась, что он ей сделал, не знаю… как взвоет, как подбежит ко мне! Хвост поджат, сама дрожит…
– Вот сука, – сказал Вася, имея в виду не собаку.
– Ну… Я осмотрел ее, вроде все в порядке. Только напугалась очень. А этот дальше бежит…
