Этот культ отражен в достаточно ранних источниках – «Эфиопида»
[21]
повествует, что Фетида перенесла своего сына из погребального костра на остров Левка, где он продолжает жить в обществе других обоготворенных героев и героинь. Почти через тысячу лет Максим Тирский пишет буквально следующее:
«...Ахилл живет на острове, лежащем прямо против Истра в Понтийском море; там есть храм и алтари Ахилла; добровольно туда никто не приближается иначе, как для жертвоприношения, и по совершении его возвращается на корабль. Моряки часто видали юного мужа с белокурыми волосами, являющегося в доспехах; а доспехи, говорят они, золотые; другие же не видали, но слыхали, как он распевал пэаны; третьи, наконец, и видали и слыхали. Случалось также некоторым невольно засыпать на острове; такого Ахилл поднимает, ведет в палатку и угощает; при этом Патрокл разливал вино, сам Ахилл играл на кифаре, присутствовала также, говорят, и Фетида, и хор других божеств»
[22]
.
Более подробное описание блаженного острова мы находим у Филострата:
Это – один из понтийских островов, лежащий ближе к негостеприимной стороне, которая для въезжающих в устье Понта приходится слева; в длину он имеет тридцать стадиев, а в ширину не больше четырех; на нем растут тополи и вязы, вокруг храма в порядке, а остальные как попало; храм построен со стороны Меотийского озера (которое впадает в Понт и равно ему по величине), и в нем находятся изображения Ахилла и Елены, соединенных Мойрами... Ахилл и Елена первые влюбились друг в друга, даже не видевшись, но находясь одна в Египте, а другой в Илионе, так что причиной их вожделения послужили уши. Так как судьбой было определено им бессмертие, то Фетида обратилась к Посейдону с просьбой поднять из глубины моря какой-нибудь остров, на котором они могли бы поселиться, потому что вблизи Илиона не было ни одного пригодного места. Посейдон, приняв в соображение огромное протяжение Понта и то обстоятельство, что вследствие отсутствия островов для мореплавателей нет пристанища, поднял упомянутый мной Белый остров, предназначив его Ахиллу и Елене для жительства, а морякам для стоянки на море. Владычествуя над всей влажной стихией и заметив, что реки Термодонт, Борисфен и Истр изливаются в море неудержимыми и вечно текущими потоками, Посейдон запрудил ил, который несут реки из Скифии в море, и образовал упомянутый остров, прочно утвердив его в глубине Понта. Здесь впервые увидели и обняли друг друга Ахилл и Елена, и здесь же отпраздновали их свадьбу сам Посейдон с Амфитритой, все Нереиды и все боги-покровители рек, впадающих в Меотиду и Понт. Рассказывают, что на острове живут белые птицы, влажные и пахнущие морской водой, и что Ахилл сделал их своими служительницами: веянием своих крыльев и брызгами капель с них они холят его рощу, причем летают низко, лишь немного поднимаясь над землей. Людям, плавающим по широкому пространству моря, не запрещается вступать на этот остров (ведь он и лежит как гостеприимное убежище для кораблей), но строить на нем жилища запрещено всем мореплавателям и живущим по берегам Понта, эллинам и варварам. Приставшие сюда должны по совершении жертвоприношения по заходе солнца возвратиться на корабли, не ночуя на земле, и если дует попутный ветер, то отправляться в путь, а если нет, то, привязав корабль, спать внутри его, потому что в это время, говорят, Ахилл и Елена пируют и занимаются пением, именно воспевают свою взаимную любовь, гомеровские песни о Трое и самого Гомера»
[23]
.
Стоит обратить внимание на нетипичную для мифов точную географическую привязку посмертной обители Ахилла.
Для нас в рассказе Филострата существенны следующие моменты.
Первое – присутствие на свадьбе Ахилла и Елены «водяных богов», создавших заповедный остров.
Второе – система запретов, связанных с островом. Мореходам запрещается оставаться на острове на ночь – после вечернего жертвоприношения они обязаны подняться на корабль, в противном случае им грозит гибель в морской пучине. Запрещается им также наблюдать происходящее на острове.
При раскопках на о. Змеином обнаружена терракота петуха [Русяева, 1975], который, как указывает Захарова [Захарова, 2004], был атрибутом Персефоны и других хтонических божеств (Диониса, Плутона, Асклепия, Гермеса и др.). Там же обнаружена терракотовая кедровая шишка, видимо, приношение в святилище Ахилла. В надписи, найденной в роще Гекаты на Кинбурнской косе, плод кедра упоминается в том же качестве. Показательно, что кедр и кипарис в греческой мифологии были тесно связаны с культом мертвых. Коршунков [Коршунков, 1989]
[24]
полагает, что таким образом почитался не только Ахилл, но божественная пара Ахилл/Геката. Можно предположить, что остров Змеиный (по другим версиям, расположенный неподалеку остров Березань, где также располагалось одно из ранних святилищ Ахилла) выступал как «промежуточное» место, непосредственно связанное со входом в Аид, а пребывание на нем героя приравнивалось к пребыванию его в подземном царстве.
Посещение Одиссеем Аида и его встреча там с Ахиллом в этом контексте вполне совмещаются со странствием Одиссея на северо-запад и его возможным посещением о. Змеиный.
Супруга/мать Ахилла – владычица подземного царства
Теперь нас не удивит смелое предположение Хоммеля, что наименование «Понт Эвксинский» связано вовсе не с «эвфемистическим переименованием бурного моря (как это было принято считать до сих пор), но с тем, что под «гостеприимным морем» понималось – «Поликсена» [Хоммель, 1981]. Мы помним, что Поликсена была принесена в жертву на могиле Ахилла и тем самым причислена к его «посмертным супругам»
[25]
. Однако «Поликсена» – «Приемлющая многих в гости» – еще и эвфемизм, обозначающий Аид, обитель мертвых, то есть «Поликсена» – это и эвфемистическое имя божественной супруги Ахилла и место его пребывания.
Об Ифигении, выступающей в качестве заместительницы Гекаты и ее воплощения, принимающего человеческие жертвоприношения, мы уже говорили.
Довольно странно – что отмечает Захарова [Захарова, 2004] – присутствие в этом ряду Медеи. Ведь ни один эпизод из земной жизни Медеи в отличие от Ифигении, Елены, Поликсены никоим образом не связан с Ахиллом. Но и участие Медеи в ритуальном расчленении тела брата, и убийство собственных детей (вспомним Фетиду) слишком напоминают аналогичные деяния хтонических божеств. К тому же волшебнице Медее изначально покровительствует Геката: на колеснице Гекаты, запряженной драконами, Медея бежит из Иолка. Связь Медеи с Гекатой давно отмечена исследователями [Stengel, 1873]. Таким образом, Медея попадает на остров Левку исключительно в силу своего тождества с Гекатой.
