— Глубже! — говорит мастер. — Глубже! Вспоминай!
— Я помню… мы шли через пустыню. Огненный столп впереди… Они мчались за нами, на своих колесницах, медь и бронза пылали на солнце, копья их были как лес, стрелы как стая шершней… И когда вышли мы на берег моря… Чермным называлось это море, и…
— Да нет же, — возражает мастер, — вот, я обрываю эту нить… Вот, вяжу другую… Теперь вы там, на руинах Ангмара, у стен Серебристой Гавани, под тучами Лихолесья, на вершине Амон-Сул, сторожевой крепости… Вы видите эти меловые скалы? Эти курганы? Эти венцы камней на зеленых холмах?
— Да, — быстро соглашается Генка, — очень отчетливо.
Говорить она, по крайней мере, может, и это приятно. Она боится, что Дюша вновь начнет травить про Моисеев поход и тем самым разозлит мастера окончательно.
Венцы камней на зеленых холмах? Теперь Генке кажется, что она и вправду их видит. Закругленные такие холмы. С ними связано что-то очень неприятное, но Генка никак не может вспомнить что…
Ладони у мастера горячие, и Генка ощущает сильное жжение в теменной области.
— Вы чуете, что не отсюда?
— Ага, точно, — бормочет Дюша. Он осторожно вертит головой, но рука мастера держит его крепко.
— Что вы видите? — спрашивает мастер властным и глубоким голосом, — о чем вы думаете…
Стало совсем тихо. Эльфы вокруг, кажется, даже не дышат. Генка слышит судорожную трель зяблика в ветвях, шорох листьев, частое дыхание Дюши.
Давление чужой ладони она совсем не ощущает — только жар в области затылка, переходящий в совсем уж нестерпимое жжение.
«А это, похоже, уже и не смешно», — думает она.
Издалека, из-за деревьев доносится гул машин на проспекте — ровный, как шум моря. Там, далеко к западу высятся серебряные башни, ветер рвет облака, кричат чайки над пенной водой… Нет, чушь какая, там, над асфальтом дрожит раскаленный воздух, и Генка Уверена, что, если наклониться и посмотреть вдоль шоссе, то можно будет увидеть ослепительную зеркальную поверхность — призрачную воду, в которой отражаются разноцветные автомобили…
Генка прерывисто вздыхает.
Ей вдруг ужасно хочется пить. Так хочется, что она больше ни о чем не способна думать. Надо было купить минералки по дороге, думает она, хотя какая, к черту, в Шире минералка… Нет, постой, опять что-то не то…
— Разве не видите вы холодной запотевшей кружки? — спрашивает мастер. — Пены, ползущей через край?
— Да, — удивленно говорит Генка.
Кружка теоретически должна быть стеклянная, но Генка вдруг отчетливо видит глиняную. Увесистая кружка, да еще с медной крышечкой. Сейчас крышечка откинута. Темная пена стекает на дощатую поверхность стола…
— Славное пиво нынче сварили в «Зеленом драконе»?
— Ага, — соглашается Генка.
— Река! — выпаливает Дюша не своим голосом, — мощные, медленные, темные струи…
— Брендидуим, — говорит кто-то за спиной у Генки.
— Бренди… да… — Точно!
Мастер резко убирает ладони. У Генки такое ощущение, что голова у нее кружится, как после солнечного удара, а в глазах темнеет.
— Как он угадал! — благоговейно говорит какая-то эльфиня, — как он все угадал!
— Вот вам ваши хоббиты! — будничным голосом говорит мастер.
* * *
— Ты вообще соображаешь, что происходит? Ты сказал, мы эльфами будем, а нас на каких-то хомячков назначили!
— Ну, мне Тугрик… Гилдор… определенно сказал, что эльфами.
— Так уж определенно? — ехидно спрашивает Генка, облизывая ложку.
Они сидят в летнем кафе на площади и едят мороженое. Еще они пьют колу. Холодную.
Хромоногая женщина с деформированным лицом моет пол, норовя просунуть швабру прямо под ногами у Генки… Генка подбирает ноги.
— Ну, намекнул, — мнется Дюша, — ладно, чего уж там. Все равно заняться нечем…
— Я не хочу хоббитом, — возмущается Генка, — у них ноги волосатые. Погоди, я сбитых сливок возьму.
— Генка, ты растолстеешь.
— Черта с два! Так почему хоббиты? Зачем мы вообще им понадобились?
— Он же тебе сказал… им нужен кто-то неподготовленный. Кто-то со стороны. Чтобы все было как взаправду!
— Вза… что? Ты себя послушай, что ты несешь! Какое взаправду? Дюша, это ж выдумка! книга!
— Ну, как по книге. Все облечены магией и властью, все такие могущественные и сидят в глубокой жопе. А потом приходят два крохотных хоббита и спасают мир.
— Вздор! Им нужны новые хоббиты потому, что у них хоббиты до конца игры не доживают.
— Я, Геночка, так не думаю. Я, знаешь, что думаю? Все хотят быть эльфами. На худой конец Гэндальфами. Или Саруманами. Быть злодеем и то лучше, чем обывателем. Никто не хочет быть хоббитом. Вот в чем дело. Это не престижно. Геночка, ну не злись. Чем плохо? Познакомимся с интересными людьми.
— Там нет людей. Одни эльфы.
— Ну, эльфами…
— С ними невозможно познакомиться. Они в каком-то другом мире живут. Ты видел, как они на нас смотрели?
— Это потому, что мы — чужие. А станем свои…
— Это эльфы, Дюша. Они — высшая раса. Они на людей плюют только так. А хоббитов вообще ненавидят. Потому что они, эльфы, такие замечательные, а все равно получается, что без хоббитов нет игры, без этих мелких вонючек.
— Это не так, Геночка. Можно ведь в сильмариллы играть. Там ни одного хоббита, только одни эльфы, да еще люди недорезанные. Они ж тебе объяснили — просто есть такое намерение классическую реконструкцию сделать. Вернуться к истокам. Чисто конкретно эта группа игроков.
— А остальные?
— А остальные в сильмарилл играют. Под Екатеринбургом. Там их толпы… Все народы Средиземья…
— У них раскол? Так надо понимать? Поэтому там их так мало было, этих эльфов?
Женщина в косынке прекращает возить тряпкой по полу и другой тряпкой — поменьше — начинает протирать столики. Она свирепо возит тряпкой у подноса, на котором стоит Генкина вазочка со сбитыми сливками, время от времени задевая за поднос.
— Геночка, ну откуда я знаю? Во-первых, в стане эльфов постоянно расколы. Они все время друг друга мочат — ты ж сама знаешь, как оно между эльфами бывает. А потом, может, это экспериментальная игра. С небольшой репрезентативной выборкой. Покажи кольцо, а?
— Вот! — Генка извлекает из-за выреза кольцо. Оно болтается на шнурке от ботинка, отбрасывая золотые блики на мокрую поверхность столика. — Просто примитивная обручалка. Дешевая.
— Золотая, — сомневается Дюша.
