– Ну, вы нелогичны, комиссар! Совсем недавно вы заявляли, что не верите в ее виновность, а теперь приводите доводы, причем достаточно аргументированные, которые могли бы толкнуть ее на убийство Эдуарда!
– Я знаю... но я никогда не утверждал, что это простое дело. Оно меня очень тревожит!
– Перейдем к другому! Она сбежала. А вы нашли ее следы? Вам известно, куда она отправилась?
– Если мои предположения верны, то она должна выла уехать в Марсель, чтобы сесть на ближайший пароход, отплывающий на Дальний Восток. Транспортные суда отходят в этом направлении раз в месяц, по субботам. Сегодня среда. Завтра Пенсон едет в Марсель, чтобы побеседовать на эту тему со своими коллегами и последить в субботу за посадкой пассажиров на пакетбот «Хуугли». Он единственный из моих людей, кто ее знает. И будьте спокойны, он ее не упустит.
Антуан встал, без стеснения потянулся, подавив однако желание зевнуть.
– Спасибо за все, что вы мне сообщили, комиссар! Однако... я, конечно, не собираюсь давать вам советы, но на вашем месте присмотрел бы как следует за прислугой. Возможно, они порядочные, добрые слуги, и даже в лучших старых традициях, но любят ли они китайцев или нет, они все равно не кажутся мне хорошими католиками.
Губы комиссара растянулись в неожиданной улыбке, а для него это была такая редкость:
– Вы хотите поучить меня моему ремеслу? Да за ними ходят по пятам, но пока ничего не замечено. Они сейчас ожидают приезда родных Эдуарда. Однако совет за совет: я бы на вашем месте хорошенько выспался. Сдается мне, вы очень утомлены!..
– Да не так, чтобы очень!
– Может быть, может быть, и все же вам не мешает чуток отдохнуть... ну хотя бы для того, чтобы быть в состоянии вечером сесть в марсельский поезд!
Антуан расхохотался и, схватив свою шляпу, как средневековый рыцарь, отвесил комиссару низкий поклон:
– Я вам дарую титул короля «шпиков», мой дорогой Ланжевен. Вы меня видите насквозь. Однако хочу заметить, что думаю лишь об одном: помочь отыскать истину.
– Я искренне верю, что это так. Но мне было бы досадно, если бы вы вдруг оказались по другую сторону баррикад.
Ничего больше не сказав, Антуан надел свою шляпу, пальто, взял сумку и газету и, сделав прощальный жест детективу, вышел из кабинета. Затем сел в ожидавший его фиакр и приказал ехать к себе домой, на улицу Ториньи.
Там, в старом милом отеле, некогда знававшем мадам Совиньи и укрывавшем под своей крышей президента де Бросса, у него была холостяцкая квартира, состоявшая из большой мастерской, курительного салона, служившего одновременно столовой, когда Антуану случалось есть дома, ванной комнаты, кухни, рабочего кабинета и двух комнат, одна из которых была постоянно занята Ансельмом или, как его называли, «мэтр Жак». Это был человек, который все умел, и ему было поручено следить за жилищем и добром хозяина, с которым у него были доверительные отношения, хотя и нельзя сказать, чтобы они виделись часто. С давних пор Ансельм привык к внезапным отъездам и приездам Антуана, к его длительным отсутствиям и относился к этому спокойно и сдержанно, несмотря на свой экспансивный южный темперамент. Родился он в Провансе, но ездил туда крайне редко, объясняя тем, что обожал Париж, сделавший так много для его просвещения, особенно в области искусства, живописи, а также виноделия, и где его удерживали его эстетические наклонности.
Всегда он встречал Антуана широко улыбаясь и храня олимпийское спокойствие. На этот же раз бросился ему на шею, увидя в прихожей:
– Господи, месье приехал!.. Какая радость! Поистине небо внушило ему мысль приехать именно сегодня!
– Что с вами случилось, Ансельм? Я не привык, чтобы вы так горячо выражали чувства, по-моему, вы не очень-то баловали меня любовью.
– Ну конечно, мы оба не сентиментальны. А на этот раз у нас случилось чудовищное несчастье. Трагедия!.. Как вижу, месье уже в курсе, – сказал он, забирая газету у Антуана, державшего ее под мышкой.– Какой ужас!.. Бедняга Бланшар!..
– Вы уже в курсе, думаю, что в убийстве обвиняют его жену?
– Да... и признаюсь, что ничего не понимаю. Такая милая дама, и она, казалось, так его любила!..
– Давайте попробуем разобраться. А сначала наберите-ка мне ванну, слетайте за моим багажом на вокзал, а потом соберите другой чемодан. Сегодня вечером я уезжаю в Марсель.
Пока наполнялась ванна, Антуан позвонил в железнодорожную компанию, чтобы забронировать место в спальном вагоне. Затем принял ванну, перекусил и возобновил разговор с Ансельмом, который между тем уже вернулся с его багажом.
– Мне бы хотелось знать, что вы думаете по поводу Гертруды и Люсьена, прислуги семьи Бланшаров. Вы их должны знать, потому что мы вместе провели как-то у них несколько дней, когда мадемуазель Депре-Мартель находилась в моем замке
[3]
.
При упоминании имени молодой девушки лицо Ансельма расплылось в широкой улыбке:
– А не позволите ли, почтенный, поинтересоваться... есть ли новости о мадемуазель Мелани?
Лицо Антуана в момент стало непроницаемым:
– Я ведь из Рима приехал, Ансельм, не так ли? Более того, два года, в течение которых мы не должны видеться, еще не истекли. И потом, причем тут это? – крикнул он, вскочив со своего кресла как ужаленный и начав бегать туда и обратно по ковру. – Я хочу, чтобы вы мне рассказали о семье Муре, Люсьене и Гертруде. Вы их хорошо знаете или нет?
– Хорошо – это не то слово, месье... Мы проживали совместно какое-то время в некотором согласии, но я никогда не чувствовал к этим людям... ну как бы это выразиться?.. дружеского тепла или расположения, которое может вас подвигнуть на все что угодно ради кого-нибудь. Они заслуживают уважения... ну немного чопорны. Она – прекрасная кухарка.
– Ну, если это все, что вы можете сказать, то это немного... Есть, однако, вещь, которую я никогда не понимал и не осмеливался задать вопрос. Может быть, вы сможете дать мне ответ на него...
– Я постараюсь сделать все, чтобы помочь месье.
– Я не сомневаюсь. А дело вот в чем. Как могло случиться, что у мадам Бланшар не было горничной? Не странно ли это?
– Вообще-то говоря, этот факт меня тоже удивил. Кажется, она сама не хотела ее иметь, предпочитая раздеваться сама... или с помощью мужа... что, вероятно, было предпочтительнее. Она говорила, что камеристки, как правило, слишком любопытны и недоброжелательны. В доме была кастелянша, которая постоянно следила за состоянием ее одежды. Это очень аккуратная женщина.
– Хм... Нового вы ничего не сказали, но я вас благодарю. А теперь окажите услугу: сходите завтра на авеню Веласкеса повидаться с вашими старыми знакомыми, побеседуйте с ними немного, посочувствуйте их невзгодам...
– Понял вас, месье! Потихонечку да полегонечку я все из них вытяну...
