– Как мудро, что ты решил сперва снискать расположение слуг
Элизабет.
Реакция в гостиной на сообщение Бентнера, что «здесь
Торнтон, он силой ворвался в дом», оказалась различной. Вдовствующая герцогиня
была в восторге, Джулиус испытал одновременно облегчение и тревогу, Александра
насторожилась, а Элизабет, которая не могла дождаться, когда же дядя объявит
ей, зачем явился, не знала, что и думать. И только Люсинда не выказала ни
малейших признаков волнения, однако отложила шитье в сторону и выжидательно
посмотрела на дверь.
– Проводи его сюда, Бентнер. – В наступившем молчании голос
Джулиуса Камерона прозвучал неестественно громко.
Элизабет слегка удивилась, увидев рядом с Яном Дункана, но
когда Ян, не глядя ни на кого, направился прямо к ней, пристально глядя ей в
глаза, внезапно заволновалась.
– Надеюсь, вы уже оправились после вчерашнего испытания на
балу? – ласково спросил он, поднося к губам ее руку.
Элизабет подумала, что он выглядит невероятно красивым в
этой терракотовой визитке, плотно облегавшей широкие плечи, песочных брюках,
обтягивавших длинные стройные ноги и кремовой шелковой рубашке, которая еще
сильнее оттеняла его загорелое лицо и шею.
– Благодарю вас, вполне, – ответила она, стараясь не
замечать поднимающееся по руке тепло от его поцелуя. Он еще на секунду задержал
ее руку в своей, потом с сожалением отпустил, предоставив ей заняться
процедурой представления гостей.
Несмотря на снедавшую ее тревогу, Элизабет рассмеялась про
себя, когда представила обществу Дункана. Все присутствующие на минуту утратили
дар речи – так же, как в свое время и она, – узнав, что ближайшим родственником
этого дьявола Яна Торнтона является священнослужитель. Дядя Джулиус разинул
рот,
Алекс широко раскрыла глаза, герцогиня протянула Дункану
руку и недоверчиво посмотрела на Яна.
– Правильно ли я поняла, Кенсингтон, – громко спросила она
Яна, – вы связаны родственными узами с духовным лицом?
Ян слегка приподнял брови и вместо ответа склонил голову в
ироничном поклоне, но Дункан, который отчаянно стремился представить племянника
в выгодном свете, сделал неудачную попытку обратить все в шутку и с милой
улыбкой сказал:
– Почему-то эта новость всегда вызывает одну и ту же
реакцию.
– По-моему, не надо долго думать, чтобы догадаться о
причине, – сухо обронила герцогиня.
Ян уже открыл рот, чтобы дать этой старой карге достойный
ответ, но уперся взглядом в Джулиуса Кэмерона. Его присутствие почему-то
тревожило Яна, но через минуту он пришел просто в бешенство, когда этот человек
вышел на середину комнаты и торжественным голосом объявил,
– Ну вот теперь, когда все собрались, я могу наконец
сказать. Бентнер, шампанского! Элизабет, мои поздравления. Надеюсь, ты выкажешь
себя примерной женой и не пустишь на ветер те деньги, которые еще остались у
этого человека.
В оглушительном молчании никто не шелохнулся, за исключением
Элизабет, у которой комната поплыла перед глазами.
– Что? – наконец выдохнула она.
– Ты помолвлена.
С быстротой огня гнев начал распространяться у нее по жилам
и мгновенно охватил все ее существо.
– В самом деле? – опасно спокойным голосом спросила она,
думая, что дядя имеет в виду Белховена или Марчмэна. – И с кем же?
Словно во сне, она увидела, что дядя Джулиус поворачивается
к Яну, который смотрит на него убийственным взглядом.
– Со мной, – резко бросил Ян, не отрывая колючего льдистого
взгляда от
Джулиуса Камерона.
– Решение окончательное, – предупреждающим тоном произнес
дядя и, полагая, что Элизабет будет приятно узнать, какую денежную ценность она
представляет, добавил: – За эту честь он заплатил целое состояние. А мне не
пришлось выложить ни шиллинга.
Элизабет, которая понятия не имела, что эти двое уже
встречались раньше, повернула к Яну пылающее лицо. – О чем он говорит? –
сдавленным шепотом проговорила она. – Он говорит, – натянутым голосом ответил
Ян, все еще не веря, что его романтические планы сметены идиотской выходкой
Джулиуса, – что мы помолвлены. Все бумаги уже подписаны.
– Да вы… вы… невыносимый, зарвавшийся… – от подступивших
слез у нее прервался голос, и она на несколько секунд замолчала. – Вы даже не
удосужились спросить меня?
С трудом оторвав взгляд от Джулиуса, Ян повернулся к
Элизабет, и сердце его сжалось от ее горестного взгляда.
– Почему бы нам не перейти куда-нибудь в другое место, где
мы могли бы обсудить все это наедине? – мягко спросил он, приближаясь к ней и
дотрагиваясь до ее локтя.
Словно ужаленная, Элизабет резко отдернула руку.
– Зачем же? – дрожа от негодования, воскликнула она. – –К
чему считаться с моими чувствами? Вы всегда выставляли меня на посмешище, с
самой первой минуты нашего знакомства. Так стоит ли нарушать традицию?
– Элизабет, – попытался остановить ее Дункан, – Ян просто
хотел, чтобы восторжествовала справедливость. Когда он узнал, какие печальные
последствия повлекло за собой…
– Заткнись, Дункан! – прорычал Ян, но было уже поздно, глаза
Элизабет расширились от ужаса, что ее пожалели.
– И какие же такие «печальные последствия» повлекло за собой
мое знакомство с вами? – спросила она. В ее чудесных огромных глазах сверкали
слезы унижения и злости.
Ян схватил ее за локоть.
– Идемте или я просто унесу вас отсюда. Элизабет знала, что
он не бросает слов на ветер, и потому, отдернув руку, яростно процедила:
– Как вам будет угодно.
Когда они очутились в коридоре, Ян распахнул первую
попавшуюся дверь и, затащив туда Элизабет, плотно закрыл ее. Выйдя на середину
комнаты, она круто развернулась к нему, уперев кулачки в бока.
– Вы чудовище! – прошипела она. – Как вы смеете меня жалеть!
Она сделала именно тот вывод, которого Ян и опасался,
отреагировала именно так, как он ожидал. Да и как иначе могла воспринять
жалость к себе гордая красавица, которая говорила ему, будто живет в настоящем
дворце и ведет активную светскую жизнь.
– Вы ошиблись в выборе слова. Между сожалением о каких-либо
действиях и жалостью к человеку, пострадавшему от этих действий, существует
большая разница, – попытался переключить ее внимание Ян.
– Не смейте играть со мной в эти игры! – дрожащим голосом
вскричала она.
Ян мысленно поздравил ее с тем, что она разгадала ход его
мыслей, даже в состоянии шока перехитрить Элизабет было непросто.
