«разорении», добавил: – По крайней мере когда тратишь деньги
на платья, видишь хоть какой-то результат. Вчера вечером, например, перед тем,
как заказать вам эти платья, я проиграл Джордану Таунсенду тысячу фунтов в
карты.
– Вы игрок, – грустно сказала она. – Надеюсь, вы не всегда
играете на такие ставки?
– Нет, – сухо ответил Ян, – когда у меня явно плохая карта,
я этого не делаю.
– Знаете, – мягко сказала она, идя с ним под руку вдоль
лужайки к парадному входу, – если вы и дальше будете так беспорядочно тратить
деньги, вы можете кончить, как мой папа.
– А как он кончил?
– Он по уши увяз в долгах. Он тоже любил играть в карты. –
Ян молчал, и
Элизабет осторожно продолжила: – Мы могли бы жить здесь.
По-моему, не стоит содержать целых три дома – это слишком дорого. – Осознав,
что вмешивается не в свое дело, она поспешно добавила: – Я вовсе не настаиваю и
готова жить в любом месте, где вы пожелаете. В вашем шотландском доме тоже
очень красиво.
Яна порадовало, что она, видимо, до сих пор не осведомлена о
размерах его богатства, и тем не менее согласилась стать его женой и даже
готова жить с ним в шотландском доме или на Променад-стрит. Если это
действительно так, его мечта может стать явью – он привлекает ее гораздо
сильнее, чем она готова признать.
– Давайте договоримся, что мой дом вы посмотрите
послезавтра, – предложил он, предвкушая ее реакцию.
– А вы… вы не могли бы немного скромнее расходовать
средства? – мягко спросила Элизабет. – Я могла бы составить бюджет, у меня это
очень хорошо получается…
Больше Ян уже не мог выдержать. Заглушив смех, он сделал
наконец то, о чем мечтал с самой первой минуты, как увидал ее в холле: обхватив
девушку за плечи, он закрыл ей рот поцелуем, вложив в него свое томление и
страсть, и Элизабет ответила ему с той податливой нежностью, которая каждый раз
сводила его с ума.
Когда он наконец нехотя отпустил ее, лицо Элизабет горело, а
прекрасные глаза сияли, как драгоценные камни. Сплетя руки, они медленно направились
к парадному входу. Ян вовсе не стремился поскорее оказаться в обществе опекунов
Элизабет и потому отвлекал ее внимание, постоянно
останавливаясь и задавая вопросы о различных необычных кустарниках и цветах,
даже о самых обыкновенных розах.
В это время Александра и Джордан Таунсенд смотрели из окна
дома на лужайку и видели, как они неторопливо приближаются к дому.
– Если бы ты попросила меня назвать последнего человека,
который способен потерять голову из-за юбки, я выбрал бы Яна Торнтона, – сказал
Джордан.
Его жена изобразила крайнее удивление и искоса взглянула на
мужа.
– Если бы спросили меня, то я скорее назвала бы тебя.
– Надо думать, – сказал Джордан с усмешкой. Увидев, как
испарилась ее улыбка, он сразу заволновался, что это как-то связано с
беременностью, и положил руку ей на талию.
– Это ребенок, дорогая?
Она расхохоталась, покачала головой и почти сразу же успокоилась.
– Как ты думаешь, можно надеяться, что он не будет ее
обижать? – задумчиво спросила Алекс. – Он причинил ей столько боли, что я… я
просто не могу относиться к нему хорошо, Джордан. Он, конечно, красив, против
этого я ничего не могу возразить, необыкновенно красив…
– Ну уж не настолько, – остановил ее уязвленный Джордан.
Александра опять засмеялась и, развернувшись, звонко чмокнула его в щеку. – Он
здорово смахивает на тебя – тот же рост, вес, тип…
– Надеюсь, ты не перенесешь в связи с этим свою нелюбовь к
нему на меня, – улыбнулся Джордан.
– Перестань, Джордан. Я действительно очень беспокоюсь. Он…
он меня чем – то пугает. Внешне он производит впечатление вполне
цивилизованного человека, но почему-то мне кажется, что под этими
отполированными манерами скрывается агрессивность и даже безжалостность и что
он не останавливается ни перед чем, когда чего-нибудь хочет. Я поняла это
вчера, когда он пришел к Элизабет и уговорил ее выйти за него замуж.
Джордан обернулся и с нетерпеливым любопытством посмотрел на
жену.
– Так, и что из того? – удивленно протянул он.
– В данный момент он хочет Элизабет, но я не могу не думать,
что это всего лишь прихоть.
– Ты бы так не думала, если бы видела, как он побледнел в
тот вечер, когда узнал, что она собралась выйти в свет в надежде восстановить
свое доброе имя.
– Правда? Ты в этом уверен?
– Абсолютно.
– А ты уверен, что знаешь его достаточно хорошо, чтобы верно
судить о его чувствах?
– Совершенно уверен.
– И насколько хорошо ты его знаешь? Джордан лукаво
усмехнулся.
– Вообще-то Ян приходится мне кузеном.
– Что? Ты шутишь! Почему ты не говорил мне об этом раньше?
– Ну, во-первых, до вчерашнего вечера об этом как-то не
заходила речь. Но даже если бы зашла, я вряд ли упомянул бы об этом, поскольку
до сих пор Ян отказывался признавать свое родство со Стэнхоупом, и это его
право. Зная о его чувствах к деду, я воспринимал как комплимент то, что он
признает хотя бы мое с ним родство. А кроме того, мы с ним партнеры по трем
транспортно-торговым предприятиям.
Видя, что Алекс потрясла эта новость, Джордан рассмеялся.
– Если Ян и не гений в прямом смысле слова, то, во всяком
случае, очень близок к тому. Кстати, – поддразнил он, – это у нас в роду.
– Вы с ним кузены! – растерянно проговорила Александра.
– А что в этом удивительного? Если поглубже порыться в
генеалогии, то станет ясно, что практически вся английская аристократия
находится в той или иной степени родства. И это вполне естественно, поскольку
мезальянсы у нас – большая редкость. Но мне почему-то кажется, тебя больше
всего смущает, что Ян наполовину шотландец. В нем действительно присутствует
шотландская кровь, которая особенно четко проявилась в том, что ты называешь
безжалостностью. Он действительно делает все, что захочет, не считаясь ни с
какими последствиями, и никогда ни о чем не сожалеет. Это в нем есть. Ему
всегда было безразлично, кто и что о нем скажет. Джордан замолчал и
выразительно показал глазами на парочку,
Которая остановилась возле какого-то куста. Ян внимательно
слушал Элизабет, и.
его суровые черты смягчились от нежности.
– Но тем не менее вчера вечером ему было далеко не
безразлично, что скажут люди о твоей дорогой подруге. Кстати, мне даже не
хочется думать о том, что бы он сделал, если бы кто-нибудь у него на глазах
осмелился открыто бросить ей оскорбление. Ты права в том, что не обольщаешься
его внешним лоском и цивилизованностью. Шотландская кровь дает себя знать,
хотя, как правило, он держит себя в руках.
