Ян молчал, и Элизабет открыла глаза, глядя прямо перед
собой, пытаясь свыкнуться с мыслью, что лежит обнаженная рядом с таким же
обнаженным мужчиной.
Все ее существо превратилось в один комок противоречивых
чувств. Одна часть ее существа прокручивала в уме предупреждения Вордсворта, а
другая твердила ей, что ее неведение относительно супружеских обязанностей не
освобождает ее от выполнения условий сделки, но так или иначе, она чувствовала
себя одураченной.
Лежа рядом с ней, Ян стал тихо поглаживать ее руку,
прислушиваясь к ее частому дыханию.
– Теперь я понимаю, чего ты ожидал от нашей сделки и какие
права я предоставила тебе этим утром. Наверное, из-за того, что я не знаю, как…
ты считаешь меня самой невежественной женщиной на земле…
– Не говори так, дорогая! – сказал Ян, и Элизабет услышала
мольбу в его голосе, она почувствовала ее и тогда, когда он закрыл ее рот
мягким настойчивым поцелуем и не отпускал ее губ, пока не получил ответа.
Только после этого он заговорил снова, с ударением произнося каждое слово: –
Это не имеет никакого отношения к правам – ни к тем, которые ты предоставила
мне нашим соглашением, ни к тем, которые я получил при венчании. Если бы мы
поженились в Шотландии, то произнесли бы старинную клятву. Знаешь, какие слова
мы сказали бы и какие обещания дали друг другу, если бы находились там, а не
здесь сегодня утром? –
Он положил ладонь ей на щеку, словно стараясь смягчить
жесткость своего тона, и когда Элизабет взглянула в его суровое, но такое
любимое лицо, вся ее застенчивость и страхи вдруг испарились.
– Нет, – ответила она.
– Я сказал бы тебе, – тихо и без смущения сказал он, – я и
мое тело боготворим тебя.
Он произнес эти слова, как клятву, и у Элизабет вдруг
защипало глаза.
Спрятав лицо в его ладони, она поцеловала ее и накрыла
своей. Мучительный стон вырвался из его груди, и он припал к ее рту горячим и
нежным поцелуем, раздвигая языком податливые губы. Ее руки скользнули ему на
плечи, и Ян притянул ее к себе, прижав всем телом и двигая языком в том
безошибочно узнаваемом ритме, который заставил Элизабет в неожиданном всплеске
страсти сильнее к нему прижаться.
Он перекатил ее на спину и стал ласкать ее груди, пробуя
руками их полноту и дразняще играя сосками, пока они гордо не уперлись ему в
ладонь. Он оторвался от ее рта, и Элизабет забыла себя, когда он провел губами
по ее шее и зарылся лицом в ее груди, а потом его губы сомкнулись вокруг ее
напрягшегося соска. Она застонала, вцепилась руками ему в волосы и беспомощно
изогнулась в дугу, не зная, как избавиться от этой мучительно-сладкой боли, а
он продолжал гладить ее тело, опаляя своими прикосновениями ее кожу и пробуждая
в ней ни с чем не сравнимые ощущения.
Он поцеловал ее плоский живот, обхватил руками бедра, и его
губы скользнули ниже, к волнистому треугольнику внизу живота. Элизабет слишком
поздно догадалась, что он собирается сделать, и в панике попробовала оттолкнуть
его. Он на мгновение застыл в нерешительности, потом быстро поцеловал ее туда
и, поднявшись, снова припал к ее губам бесконечным опьяняющим поцелуем.
Элизабет подумала, что сейчас он ее возьмет, но поцелуй все
продолжался, полный невысказанных обещаний и дикого желания. Перекатившись на
бок, Ян перевернул ее вместе с собой и прижал к своим бедрам, давая ей
почувствовать неистовость своего желания. Когда он отпустил ее губы, Элизабет
тяжело дышала, вцепившись в его плечи, сердце ее билось как сумасшедшее, и
снова она ждала с волнением и страхом, что сейчас он возьмет ее. Ян
почувствовал ее возрастающее напряжение, но несмотря на то, что терпение его
было на пределе, легонько поцеловал ее в лоб и прошептал:
– Еще рано.
Элизабет с трудом открыла глаза, взглянула на него, и ее
сердце забилось тяжелыми болезненными толчками: его лицо потемнело от страсти,
но в глазах было столько же нежности, сколько и желания. Ей страстно захотелось
подарить ему те же чудесные ощущения, которые испытывала сама, но она не знала,
как это сделать. И она сделала то единственное, о чем знала наверняка, что это
ему понравится: погладила его по щеке и, глядя прямо в глаза, прошептала:
– Я люблю тебя.
Его глаза потемнели, он ничего не сказал в ответ, а только
взял ее ладонь и по??ожил к себе на грудь. Его молчание разочаровало Элизабет,
но мгновение спустя она поняла, что он сделал: он прижал ее руку к своему
сердцу, чтобы она почувствовала его неистовое биение и поняла, что он сейчас
так же взволнован, как и она. Она удивленно взглянула на него, и ей захотелось
посмотреть на него по-настоящему: Элизабет опустила глаза к его широкой
мускулистой груди, покрытой мягкими темными волосами. В бледном свете свечи его
кожа блестела, как отполированная бронза, под которой чувствовались твердые,
как камень, мускулы.
Элизабет подумала, что он невероятно красив. Ей захотелось
дотронуться до него, и она нерешительно подняла на него глаза.
– Да, – хрипло прошептал Ян, и она поняла, что ему до смерти
хочется, чтобы она его потрогала. Эта мысль наполнила ее радостью и гордостью,
когда она провела руками по его плечам и груди, чувствуя, как вздрагивают его
мышцы от ее легких, как перышко, прикосновений. Она подумала, какая атласная у
него кожа, и дотронулась до нее губами, потом осмелела и поцеловала сосок,
осторожно провела по нему языком и почувствовала, как он резко затаил дыхание,
крепче обхватив ее спину. Элизабет была так поглощена удовольствием, которое
получала, доставляя ему наслаждение своими слабыми томными поцелуями, что
прошло несколько секунд, прежде чем она вдруг осознала, что его рука уже не
водит по ее гладкому бедру, а настойчиво гладит ее между ног.
Элизабет инстинктивно свела ноги и в панике подняла на него
испуганные глаза.
– Пожалуйста, дорогая, – ласково прошептал Ян, обжигая ее
своим взглядом, пока его пальцы поглаживали ее, играя вьющимися волосами. – Не
закрывайся от меня.
Уткнувшись лицом ему в грудь, Элизабет прерывисто вздохнула
и заставила себя подчиниться. Поглаживание продолжалось, становясь все более
интимным, и она застонала – но не от боли и унижения, а от нахлынувшего на нее
наслаждения.
Она крепче обхватила его руками, и его палец проскользнул
глубже в ее влажное тепло.
– Я люблю тебя, – не помня себя, прошептала она ему в шею.
Повернув ее на спину, он накрыл ее рот своим. Когда ее бедра
начали инстинктивно двигаться в такт движениям его руки, он убрал руку,
приподнял их и вошел в нее.
– Сейчас тебе будет больно, любимая, но иначе невозможно.
Если бы я мог взять на себя твою боль, я сделал бы это.
Она не отвернула лицо и не попыталась высвободиться, а
улыбнулась со слезами на глазах и прошептала:
