– Все, что можно было сделать, уже сделано, – заверил его
Джордан. – Наши люди прочесывают всю Англию в поисках следа Элизабет. На
Боу-стрит прекратили ее искать, так как полностью исключили версию о том, что
Элизабет ушла по собственной воле. Они считают, что у них достаточно
доказательств виновности Яна.
Александра встала, собираясь уйти, и сдержанно проговорила:
– Если Элизабет и ушла по собственной воле, то можете быть
уверены, что у нее были на то очень веские причины, а не просто чрезмерная
чувствительность, как вам всем хочется верить.
После ухода Таунсендов герцог устало откинулся на спинку
кресла и сказал Дункану:
– Какие у нее могли быть «веские причины»?
– Какая разница, – отозвался расстроенный Дункан. – Во
всяком случае, для Яна это не имеет значения. Если ее не увезли, насильно, то
она для него все равно что мертва.
– Не говорите таких вещей! – воспротивился герцог. – Ян
любит ее, он прислушается к ее объяснениям.
– Я знаю его лучше вас, Эдвард, – ответил Дункан, вспоминая,
как повел себя Ян после смерти родителей. – Он больше никогда не позволит ей
причинить себе боль. Если она сознательно опозорила его, обманула его доверие,
она для него умерла. А он уже поверил в то, что она сделала и то, и другое.
Последите за его лицом – на нем не дрогнет ни один мускул при упоминании ее
имени. Она уже убила его любовь к ней.
– Нельзя просто взять и выбросить кого-то из сердца. Уж я-то
знаю это, поверьте.
– Ян способен на это, – возразил Дункан. – Он сделает так,
чтобы больше никогда не подпустить ее к себе. – Герцог недоверчиво нахмурился.
– Позвольте мне рассказать вам одну историю. Я не так давно рассказал ее
Элизабет, когда она спросила меня о рисунках Яна, которые увидела в Шотландии.
Эта история касается гибели его родителей и Лабрадора, который был лучшим
другом Яна…
Когда Дункан закончил рассказ, оба они застыли в глубоком
тягостном молчании. Часы пробили одиннадцать. Они одновременно поглядели на часы,
прислушиваясь… ожидая неизбежного стука дверного молотка… страшась его. Им не
пришлось долго ждать. В четверть двенадцатого прибыли двое полицейских, и
Яну Торнтону, маркизу Кенсингтонскому, было предъявлено
официальное обвинение в убийстве жены и ее брата, мистера Роберта Кэмерона. Ему
также сообщили, что он арестован и через четыре недели предстанет перед судом
палаты лордов. В качестве уступки его высокому положению было решено до суда не
помещать его в тюрьму, но расставить вокруг дома охрану. Уплатив сто тысяч
фунтов, Ян получил разрешение свободно перемещаться по городу, хотя и под
наблюдением полицейских.
Глава 34
Хелмшид был маленькой сонной деревушкой, которая возвышалась
над ярко – голубым заливом, по которому время от времени проплывали корабли,
направляющиеся в порт, они лавировали между дюжинами мелких суденышек,
заполнявших всю гавань. Иногда моряки сходили на берег в надежде найти на ночь
женщину или выпивку. С утренним приливом они уходили в море, дав себе слово в
следующий раз не трудиться покидать корабль, когда снова кажутся здесь. В
Хелмшиде не было ни женщин легкого поведения, ни публичных домов, ни питейных
заведений, так привлекающих морской люд.
Эта деревня была слишком далека от цивилизации, и потому ее
жители, пока не успели приобщиться к ее порокам. Все мужчины здесь были
рыбаками и целые дни проводили в море, женщины чинили сети и занимались
хозяйством, единственным их.. развлечением была стирка у деревенского колодца,
где они могли посплетничать, пока их покрасневшие от холодной воды руки
намыливали выбеленную солнцем одежду. Дети плескались в воде и играли в салки,
а дворняги грелись на солнце и заливисто облаивали редких прохожих. У этих людей
были сильные загорелые лица, выдубленные ветром и солнцем, и ясные светлые
глаза, окруженные мелкой сеточкой морщин, оттого что им слишком часто
приходилось щуриться, глядя на море. В Хелмшиде не было элегантных женщин в
драгоценных украшениях, как не было и галантных щеголей, на чей локоть могла бы
опереться тонкая рука в перчатке. Здесь можно было встретить только женщин,
возвращающихся домой с тяжелыми корзинами мокрого белья, и грубых рыбаков,
которые забирали у них корзины и, усмехаясь, взваливали их на свои мускулистые
плечи.
Стоя на травянистом обрыве в центре деревни, Элизабет
наблюдала за ее жизнью, прислонившись спиной к дереву. Она положила руку на
грудь, пытаясь унять боль в сердце, которая за эти четыре недели стала почти
привычной, и посмотрела в другом направлении. В сверкающем на солнце заливе
возвышалась большая ступенчатая скала, к ее каменной груди льнули приземистые
раскидистые деревья, утратившие форму от постоянной борьбы со стихией –
искривленные и странно прекрасные в пестром осеннем уборе из красных и золотых
листьев.
Она закрыла глаза, чтобы стереть это видение. Его красота
напоминала ей Яна. Суровые мрачные утесы напоминали ей Яна… Золото осени
напоминало о нем… Изогнутые ветви деревьев расплывались, и вместо них она
видела Яна…
Испустив долгий тяжелый вздох, она открыла глаза. Грубая
кора дерева врезалась ей в спину и плечи, но она не пошевелилась, боль служила
доказательством того, что она еще жива. Кроме боли, в ней ничего не осталось.
Пустота. Пустота и скорбь. И хрипловатый голос Яна,
звучавший у нее в ушах, – голос, которым он шептал ей нежные слова, когда они
занимались любовью…поддразнивал ее…
Звук его голоса… и видение покрытой рубцами спины Роберта.
– Где он? – спросил Джордан у лондонского дворецкого Яна и,
выслушав ответ, быстрым шагом направился в кабинет. – У меня есть новости, Ян.
Он подождал, пока Ян закончит диктовать секретарю и обратит
наконец на него внимание.
– Боже, прекрати это в конце концов! – не выдержал Джордан.
– Что прекратить? – спросил Ян, откидываясь в кресле.
Джордан с беспомощной злостью уставился на него, сам не зная, чем его
раздражает поведение Яна. На нем была рубашка с закатанными рукавами, лицо
чисто выбрито, и если не считать катастрофической потери в весе, Ян выглядел
как человек, живущий спокойной размеренной жизнью.
– Я не могу видеть, что ты ведешь себя так… так, словно все
нормально!
– Чего ты от меня хочешь? – услышал он в ответ. Ян встал и
подошел к буфету, чтобы налить себе и Джордану виски. – Если ты думаешь, что я
буду рыдать и рвать на себе волосы, то напрасно теряешь время.
– Нет, в настоящий момент я рад, что ты не поддался истерике
в мужском варианте. Как я сказал, у меня есть новости, и хотя с личной точки
зрения они тебя вряд ли обрадуют, это самые лучшие новости с тех пор, как была
назначена дата слушания дела. Ян, – помедлив, продолжил Джордан, – наши люди, я
хочу сказать, твои люди наконец напали на след Элизабет.
