Выражение лица Яна не изменилось, и голос звучал холодно:
– И где же она?
– Пока мы не знаем, но уже точно известно, что ее видели в
обществе мужчины на Бернамской дороге две ночи спустя после исчезновения. Они
останавливались в гостинице в пятнадцати милях севернее Листера. Они… – он
заколебался и торопливо договорил: – они путешествуют как муж и жена.
Ян чуть крепче сжал в руке бокал с виски, но больше ничем не
выдал своего отношения к этой новости и к тому, что за ней стояло.
– Есть и другие новости – такие же хорошие, то есть я хочу
сказать, ценные для нас.
Ян осушил содержимое бокала и произнес с ледяной
окончательностью:
– Не представляю, какие новости могут быть лучше этой. Таким
образом, она доказала, что я не убивал ее, и одновременно дала неопровержимое
основание для развода.
Согнав со своего лица выражение сочувствия, которое, он
знал, всегда претило Яну, Джордан смотрел, как он подошел к письменному столу,
затем решительно продолжил:
– Обвинитель может возразить, что мужчина, с которым она
путешествует, был нанят тобой. Но я надеюсь, что другая новость поможет нам
убедить всех, что ее отъезд не был внезапным и она готовилась к нему заранее.
Ян поднял на него глаза в вопросительном молчании, и Джордан
объяснил:
– За четыре дня до исчезновения она продала свои
драгоценности ювелиру на
Флетчер-стрит. Ювелир сказал, что не открылся раньше только
потому, что леди Торнтон, которую он знал как миссис Роберте, казалась очень
напуганной. Он сказал, что не хотел выдавать ее, думая, что у нее были
достаточно веские причины сбежать от тебя.
– Он до сих пор не выдал ее не потому, что пожалел, а из-за
страха, что она продала ему драгоценности, на которые не имела права, и ему
придется вернуть их, – цинично заметил Ян. – Но поскольку газеты не писали о
пропаже драгоценностей, он заключил, что может заявить об этом в полицию.
– Возможно. Но суть в том, что теперь тебя не смогут судить
за убийство.
Не менее важно и то, что, поскольку доказано, что ее
исчезновение было добровольным, судьи иначе посмотрят и на дело ее брата,
которого ты …. – он замолчал, не желая больше произносить это слово.
Ян молча взял перо и контракт из стопки бумаг, которые
лежали у него на столе.
– Наши люди ничего не знали об исчезновении драгоценностей,
– продолжал
Джордан, – потому что в Хэверхёрсте думали, что они в
целости и сохранности лежат в твоем доме, а твои слуги полагали, что они в
Лондоне.
– С этим все ясно, – безразлично отозвался Ян. – Но самое
смешное, что для обвинения это не имеет никакого веса. Они будут настаивать на
том, что я нанял и женщину, которая под видом Элизабет продала драгоценности, и
мужчину, который выдает себя за ее любовника. А сейчас скажи мне: ты будешь
участвовать в совместном предприятии, о котором мы с тобой говорили, или пока воздержишься?
– Воздержусь? – переспросил Джордан, не понимая, о чем он.
– В настоящий момент моя репутация честного человека
пошатнулась. И если твои друзья предпочтут выйти из предприятия, я смогу их
понять.
– Они уже вышли, – нехотя признался Джордан. – Но я остаюсь
с тобой.
– Это даже хорошо, что они вышли, – сказал Ян, доставая
другие контракты и вычеркивая из них фамилии. – В конечном счете нам с тобой
больше достанется.
– Ян, – тихо сказал Джордан, – меня так и подмывает врезать
тебе, чтобы посмотреть, отразятся ли на твоем лице хоть какие-нибудь эмоции. Я
больше не могу выносить твоего безразличия к тому, что происходит. – Ян
оторвался от документов и поднял на него взгляд. Джордан увидел пульсирующую
жилку у него на шее – единственный признак, который выдавал его муку и ярость,
и испытал огромное облегчение, а вместе с ним и неловкость. – Я сожалею о своих
словах больше, чем могу тебе выразить, – извинился Джордан. – И если это может
послужить хоть каким-нибудь утешением, хочу сказать тебе, что на собственном
опыте знаю, каково быть обманутым мужем.
– Я не нуждаюсь в утешении, – отрезал Ян. – Мне нужно только
время.
– Чтобы пережить все это, – согласился Джордан.
– Время, – холодно протянул Ян, – чтобы успеть разобраться с
этими документами.
Шагая через холл к парадной двери, Джордан уже не был
уверен, видел ли он на самом деле свидетельство того, что Ян еще что-то
чувствует.
Элизабет стояла все у того же дерева, к которому приходила
каждый день, и смотрела на море. Теперь корабль мог прийти в любое время – тот,
который отвезет их на Ямайку, сказал Роберт. Он не мог дождаться часа, когда
окажется наконец за пределами Британии, и страшно нервничал. И кто может обвинить
его в этом, думала она, медленно подходя к краю обрыва, который резко уходил
вниз.
Там, в нескольких сотнях футов, были только песок и камни.
Роберт снял для них комнату в доме мистера и миссис Хоган.
Миссис Хоган отлично готовила, Роберт с удовольствием ел и немного поправился.
Как и все, кто жил в Хелмшиде, Хоганы были добрыми работящими людьми, а их
неугомонные четырехлетние сыновья-близнецы – просто чудом. Элизабет очень
нравилась вся семья Хоганов, и она предпочла бы остаться здесь навсегда,
спрятавшись ото всех и никому неизвестной.
В отличие от Роберта, она не хотела покидать Британские
острова и не боялась быть обнаруженной. Странным образом она нашла здесь некое
подобие покоя – она была достаточно близко от Яна и достаточно далеко, чтобы
быть уверенной, что никакой его поступок или слово не смогут причинить ей боль.
– Это слишком высокий обрыв, миссис, – сказал мистер Хоган,
подходя к ней сзади и хватая за руку своей крепкой мозолистой рукой. – Лучше
уйдите отсюда, слышите?
– Я не заметила, что стою так близко к краю, – сказала
Элизабет, с удивлением обнаруживая, что мыски ее туфель висят над обрывом.
– Идите домой и отдохните. Ваш муж рассказал нам, как
нелегко вам пришлось, и объяснил, что вам нельзя волноваться.
Открытие, что Роберт мог поделиться с кем-то их проблемами,
тем более с Хоганами, которые знали, что они ожидают корабль, отправляющийся в
Америку или на Ямайку, или в какое-нибудь другое подходящее место, заставило
Элизабет очнуться от болезненного отупения настолько, что она спросила:
– А что Роб… мой муж рассказал вам обо мне?
– Он объяснил, что вам нельзя ни слышать, ни видеть ничего
такого, что могло бы вас взволновать.
