Благодаря многократным повторениям Элизабет выучила свою
речь наизусть и потому излагала свои показания спокойно, без эмоций и уложилась
в рекордно короткий срок. Она споткнулась только один раз, когда была вынуждена
признать, что считала своего мужа виновным в нанесении брату побоев. В этот
ужасный момент она с раскаянием взглянула на Яна, и изменившееся выражение его
лица напугало ее еще больше, потому что теперь она прочитала на нем скуку –
словно он был вынужден смотреть очень плохой спектакль с абсолютно бездарной
актрисой в главной роли.
Лорд Сазерлэнд прервал оглушительную тишину, которая
наступила после того, как она закончила, коротким смешком, выражающим
сожаление, и вдруг его голос возвысился и обрушился на нее, как удар молота, а
глаза пронзительно впились в ее лицо:
– Моя дорогая леди, у меня есть к вам еще один вопрос, и он
очень похож на предыдущий: я хочу знать почему.
По какой-то необъяснимой причине Элизабет почувствовала
страх, словно сердце подсказало ей, что происходит нечто ужасное, – ей не
верят, и в настоящий момент обвинитель намерен убедить всех в том, что ей
вообще нельзя верить.
– Почему вы пришли сюда и рассказываете нам все эти
удивительные вещи, пытаясь спасти жизнь человека, от которого, по вашему
собственному признанию, вы сбежали шесть недель назад?
Элизабет обратила умоляющий взор к Петерсону Делхэму,
который сердито пожал плечами, давая понять, что не в состоянии ей помочь.
Ошеломленная происходящим, она вдруг вспомнила его слова, сказанные в
предварительной беседе, и теперь осознала их смысл: «То, что я делаю, не идет
ни – в какое сравнение с тем, что сделает с ее рассказом обвинение… суд палаты лордов
перестал придерживаться принципов правды и справедливости. Он превратился в
театр, где обвинение играет свою звездную роль…»
– Леди Торнтон! – выкрикнул обвинитель и начал выстреливать
в нее вопросами с такой быстротой, что она едва успевала улавливать их смысл. –
Скажите нам правду, леди Торнтон. Этот человек… – он обвиняющим жестом указал в
сторону Яна, – нашел вас и предложил вам деньги за то, чтобы вы пришли сюда и
рассказали нам эту неправдоподобную историю? Или он нашел вас и угрожал
расправой в случае, если вы не придете сюда сегодня? Правда ли то, что вы не
знаете местонахождение своего брата? И разве не правда, что, по вашему
собственному признанию, которое вы сделали несколько минут назад, вы бежали от
этого жестокого человека, опасаясь за свою жизнь? И разве не правда, что вы и
теперь боитесь жесточайшей расправы с его стороны…
– Нет! – вскричала Элизабет. Она пробежала глазами по рядам
и не увидела ни одного лица, на котором не было бы выражения презрения и
сомнения в том, что она рассказывала.
– У меня больше нет вопросов!
– Подождите! – В этот бесконечно малый промежуток времени
Элизабет вдруг подумала, что если она не может убедить их в своей правоте, то,
возможно, ей удастся создать впечатление, что она слишком глупа, чтобы насочинять
столько лжи. – Да, милорд, – прозвенел ее голос. – Я не могу этого отрицать – я
имею в виду его жестокость.
Сазерлэнд круто развернулся, и глаза его загорелись. По
палате прокатилась новая волна возбужденного шепота. – Вы признаете его
жестокость?
– Да, – с чувством произнесла Элизабет.
– Моя бедная дорогая леди, не могли бы вы привести нам –
всем нам несколько примеров его жестокости?
– Да, и когда я сделаю это, полагаю, всем станет ясно, каким
жестоким может быть мой муж, почему я сбежала от него с Робертом – моим братом.
– Элизабет лихорадочно пыталась вспомнить какую-нибудь полуправду, которая не
являлась бы настоящим клятвопреступлением, и в памяти ее всплыли слова Яна той
ночью, когда он приехал к ней в Хэвенхёрст.
– Да, продолжайте. – Головы на верхних галереях резко
наклонились вниз, и Элизабет показалось, что над ней нависло все здание. –
Когда в последний раз ваш муж был жесток с вами?
– Ну, как раз перед тем, как я уехала, он угрожал сократить
мое личное содержание. Понимаете, я превысила расходы и долго не признавалась
ему в этом.
– Вы боялись, что он изобьет вас?
– Нет, я боялась, что он не даст мне денег в следующем квартале!
Кое-кто на галерее засмеялся, и в ту же секунду смех перешел в кашель.
Сазерлэнд потемнел лицом и нахмурился, но Элизабет рвалась высказаться:
– Мы с мужем как раз обсуждали это – я хочу сказать, мое
содержание, за два дня до того, как я сбежала с Бобби.
– Он угрожал вам во время разговора? Это было в ту ночь,
когда вы плакали, по свидетельству вашей горничной?
– Да, полагаю, что так!
– Почему вы плакали, леди Торнтон? Головы на галереях
наклонились еще ниже.
– Я очень переживала, – ответила Элизабет. – Чтобы уехать с
Бобби, мне пришлось продать прекрасные изумруды, которые подарил мне лорд
Торнтон. – В приливе вдохновения она доверительно наклонилась в сторону
лорда-канцлера. – Конечно, я знала, что потом он купит мне новые, но к этим я
уже привыкла…. – На галерее снова послышался изумленный смех, и это послужило
ободрением так нуждавшейся в нем Элизабет.
Лорд Сазерлэнд, однако, не смеялся. Он чувствовал, что его
пытаются одурачить, но уверенный, как и все мужчины, в интеллектуальном
превосходстве своего пола, был не в состоянии поверить, что женщина может быть
достаточно умна, чтобы преуспеть в этом намерении.
– Видимо, от меня ожидают, что я поверю, будто вы бежали с
человеком, которого называете своим братом, повинуясь капризу?
– О Боже, я не знаю, чего от вас ожидают. Я знаю только, что
сделала это.
– Миледи! – резко выкрикнул он. – По показаниям ювелира,
которому вы продали изумруды, вы были на грани истерики. Если все это было
только капризом, то почему вы находились в таком состоянии?
Элизабет уставилась на него непонимающим взглядом.
– Я любила свои изумруды.
Взрыв хохота огласил палату. Элизабет подождала, пока смех
утихнет, затем снова наклонилась вперед и с гордостью призналась:
– Муж часто говорил, что изумруды идут к моим глазам. Ну
разве это не мило?
Элизабет заметила, как Сазерлэнд в ярости стиснул зубы.
Боясь взглянуть на Яна, она бросила быстрый взгляд на Петерсона Делхэма, и тот
одобрительно кивнул ей.
– Итак! – напыщенно провозгласил Сазерлэнд. – Теперь нас
хотят убедить в том, что в действительности вы не боялись своего мужа?
– Конечно, боялась. Разве я не доходчиво объяснила, каким он
бывает жестоким? – спросила Элизабет, напуская на себя вид невинной дурочки. –
Естественно, когда Бобби показал мне свою спину, я подумала, что человек,
который в состоянии урезать содержание своей жене, способен на все…
