– До свидания, – сказала она и удивилась тому, что голос ее
перестал дрожать.
Его глаза перемещались по ее лицу так, словно он хотел
запомнить его, и наконец остановились на губах. Неожиданно его руки
соскользнули с ее плеч, он отпустил ее и отступил назад.
– До свидания, Элизабет.
Элизабет отвернулась и сделала шаг вперед, но сожаление,
прозвучавшее в его голосе, заставило ее оглянуться… а может быть, это было ее
сердце, которое сжалось так, словно она покидала… что-то такое, о чем могла бы
потом пожалеть. В повисшем молчании они долго смотрели друг на друга –
разделенные всего двумя шагами и целой пропастью общественных предрассудков.
–Наверное, все уже заметили наше отсутствие, – беспомощно
сказала Элизабет, сама толком не зная, то ли извиняется перед ним за то, что
покидает его, то ли ждет, что он уговорит ее остаться.
– Возможно.
Выражение его лица было бесстрастно, голос звучал вежливо и
холодно, и она почувствовала, что он снова отдалился от нее и стал
недосягаемым.
– Мне в самом деле пора возвращаться.
– Конечно.
– Вы же понимаете, правда… – Голос ее прервался, когда она
взглянула на этого высокого красивого мужчину, отвергнутого светом только за
то, что в его жилах не было «голубой крови», и ей вдруг стали ненавистны все
эти глупые социальные ограничения, которые сковывали ее свободу. Сглотнув, она
попыталась объясниться снова, в душе желая, чтобы он либо прогнал ее, либо
раскрыл ей объятия как тогда, когда просил потанцевать с ним.
– Вы же сами понимаете, что я просто не могу быть с вами
завтра….
– Элизабет, – оборвал он ее хриплым шепотом, и в глазах его
вдруг затеплился огонь, когда он протянул к ней руку, почувствовав, что победа
близка, тогда как Элизабет еще не успела осознать своего поражения. – Идите
сюда.
Рука Элизабет протянулась к нему будто сама по себе, и он
крепко обхватил ее пальцами, ее вдруг повлекло вперед, две руки, как стальные
обручи, сжали ее, и она почувствовала на своих губах его ищущие губы. Нежные и
настойчивые, они ласкали ее, приспосабливаясь к ее рту, прижимаясь к нему все
крепче. Внезапно он сжал ее еще сильнее и властно притянул к себе. Тихий стон
нарушил тишину, но Элизабет не поняла, что этот звук исторгла она сама. Она
встала на цыпочки, чтобы дотянуться до него, и положила руки на его широкие
плечи, прижавшись к нему так, словно искала у него защиты от этого мира,
который вдруг стал таким темным и чувственным и в котором ничто уже не имело
значения, кроме их тел и его губ, прижавшихся к ее рту так, словно он умирал от
желания. Наконец он оторвался от ее губ, продолжая держать в своих объятиях,
Элизабет прижалась щекой к его хрустящей белой рубашке, чувствуя, как он
проводит губами по ее волосам.
– Это оказалось еще большей ошибкой, чем я предполагал, –
сказал он и потом добавил как бы про себя: – Господи, помоги нам обоим.
Как ни странно, но именно это последнее замечание привело
Элизабет в чувство, и она по-настоящему испугалась. Тот факт, что именно он
считал, что они зашли слишком далеко и нуждались в некоей божественной помощи,
подействовал на нее, как ушат холодной воды. Она высвободилась из его рук и
стала расправлять складки платья. Достаточно успокоившись, чтобы посмотреть на
него, она закинула голову и с выражением неподдельного ужаса проговорила:
– Этого не должно было произойти. Тем не менее если мы
поврозь вернемся в дом и сумеем влиться в компанию других гостей, возможно,
никто и не подумает, что мы были вместе. До свидания, мистер Торнтон.
– Спокойной ночи, мисс Кэмерон.
Элизабет слишком торопилась уйти, чтобы обратить внимание на
его подчеркнутое «спокойной ночи» в ответ на ее «до свидания». Она также не
заметила и того, что он то ли по ошибке, то ли намеренно назвал ее не леди, а
мисс Кэмерон.
Она решила не идти через главный вход, а войти в дом через
одну из боковых дверей, выходивших на балкон, и, взявшись за ручку, с
облегчением вздохнула: дверь была не заперта. Элизабет проскользнула в комнату,
похожую на небольшую гостиную. На другом ее конце также была дверь, которая
выходила а пустынный коридор. После уютной ночной тишины дом казался
наполненным настоящей какофонией смеха, голосов и музыки, больно ударявшей по
ее нервам. На цыпочках она прошла через гостиную.
На этот раз удача, казалось, улыбнулась ей: в холле никого
не было. Элизабет решила быстренько забежать в спальню и привести себя в
порядок. Она успела пробежать по лестнице целый пролет, когда с нижней площадки
лестницы послышался голос Пенелопы:
– Послушайте, кто-нибудь видел Элизабет? Вот-вот подадут
ужин, и лорд Ховард хотел сопровождать ее.
На Элизабет вдруг снизошло вдохновение. Она быстро
пригладила волосы, оправила платье и мысленно помолилась Богу, чтобы лицо не
выдавало, что она только что имела тайное свидание под покровом ночи.
– По-моему, последний раз ее видели в саду, – услышала она
недобрый голос Валери. – И мистер Торнтон куда-то запропастился…
Она умолкла на полуслове, ошарашено глядя на неторопливо
спускавшуюся Элизабет, взлетевшую по этой лестнице всего несколько мгновений
назад.
– О Боже, – Элизабет с простодушным видом улыбнулась
Пенелопе и Валери, – не знаю, почему эта жара так действует на меня. Думала,
мне станет лучше в саду, но и там слишком душно, и я решила ненадолго прилечь.
Втроем девушки прошли через бальную залу, потом через
игорную комнату, где несколько человек играли в бильярд. У Элизабет зачастил
пульс, когда за ближайшим к двери столом она увидела Яна Торнтона с кием в
руке. Он поднял глаза и увидел девушек, две из которых смотрели прямо на него.
Он холодно кивнул всем троим и ударил кием по шару. Элизабет услышала, как
разлетелись по столу шары, падая в лузы, после чего раздался восхищенный смех
герцога Хаммондского.
– Как же он красив – какой-то удивительной, темной и
пугающей красотой, – шепотом высказалась Джорджина. – И есть
В нем что-то такое… ну… опасное, – добавила она, слегка
задрожав от удовольствия.
– Да, действительно, – согласилась Валери, – но правда и то,
что ты говорила о нем раньше – у него нет ни прошлого, ни воспитания, ни связей.
Элизабет слышала, о чем они говорят, но не придавала этому
значения. Ее чудесное везение в последние несколько минут убедило ее в том, что
Бог все-таки есть на свете и время от времени вспоминает о ней. Поэтому в эти
минуты она мысленно возносила ему молитву, сопровождая ее обещанием, что больше
никогда, никогда в жизни не поставит себя в такое компрометирующее положение.
Одновременно с тем, как она сказала про себя «аминь», до нее дошло, что все это
время она продолжала считать шары, закатившиеся в лузы после удара Яна, и
насчитала их целых четыре. Четыре! Когда она играла с Робертом, наилучшим его
результатом было три шара за один раз, а он считался серьезным игроком.
