– Иду, миледи, – храбро ответила Берта, и Элизабет
облегченно вздохнула. – Я нашла их, – раздался тихий возглас несколько минут
спустя. – Ой, а какие тяжелые, прямо не сдвинешь. – Берта потянула за одну
штору, потом с удвоенной силой дернула вторую и повернулась, чтобы разглядеть
комнату.
– Ну наконец-то светло! – вздохнула Элизабет. Яркий дневной
свет ударил ей прямо в лицо, мгновенно ослепив. – Так намного лучше, – сказала
она, часто моргая. Она уже собралась поставить на место бюст, как громкий крик
Берты остановил ее.
– Силы святые, спасите нас!
Бережно прижав к груди хрупкий бюст, Элизабет резко
повернулась. Глазам ее предстала самая поразительная комната, какую она
когда-либо видела. Во – первых, присутствовали только красный и золотой цвета.
Во-вторых, ее поразили шесть огромных золотых купидонов, нависавших над
гигантской кроватью. Одной рукой купидоны сжимали концы пурпурного полога, в
другой держали лук со стрелами. Изголовье кровати было также украшено
купидонами. Глаза Элизабет расширились – сначала от удивления, потом от
подступившего смеха.
– Берта, – фыркнула она, – ты только посмотри, куда мы
попали!
Зачарованная этим золотым кошмаром, Элизабет сделала
медленный поворот вокруг себя. Над камином висела картина в позолоченной раме,
изображающая женщину, единственным одеянием которой был лоскут красного шелка,
обмотанный вокруг бедер. Элизабет быстро отвела взгляд от ее шокирующей наготы
и снова наткнулась на целую армию купидонов – упитанные позолоченные мальчишки
заполонили каминную полку и прикроватные столики, столпились кучкой на
канделябре у кровати, в одном из двенадцати рожков которого сиротливо горела
свеча, зажженная лакеем, и в изобилии облепили громадное зеркало.
– Это… это… – бормотала Берта, глаза которой стали величиной
с блюдца, – у меня просто нет слов, – сдалась она наконец, но Элизабет уже
оправилась от первичного шока и пришла ей на помощь.
– Что-то невообразимое, да? – подсказала она. –
Не-невероятное? – Элизабет больше не могла сдерживаться, и плечи ее затряслись
от хохота.
Берта издала странный сдавленный звук и тоже зашлась от
смеха. В этом бурном веселье сказалось напряжение, в котором они находились все
последние дни, и женщины с радостью позволили себе немного расслабиться. Они
сгибались пополам, и слезы текли у них по щекам. Берта собралась утереть лицо
фартуком, но, не обнаружив его, вспомнила свое новое важное положение и, достав
из рукава носовой платок, аккуратно промокнула уголки глаз. Элизабет все еще
прижимала к груди мраморный бюст и досмеялась до того, что у нее заболел живот.
Обе они так увлеклись, что не замечали вошедшего в спальню хозяина дома до тех
пор, пока не услышали его радостный голос:
– Леди Элизабет, леди Берта!
Берта испуганно ойкнула и быстро утерла нос платком.
Элизабет взглянула на облаченного в атлас мужчину, который и сам напоминал так
любимых им купидонов, и грубая реальность ее положения вновь предстала перед
ней со всей ясностью. Его появление как холодный душ мгновенно отрезвило ее, и
смех замер у нее на устах. Она вперила глаза в пол, прокручивая в уме свой план
и пытаясь внушить себе уверенность в реальность его выполнения. План должен
сработать, потому что, если у нее ничего не получится, этот стареющий любитель
купидонов может стать ее мужем.
– Мои дорогие, дорогие леди, – заворковал сэр Фрэнсис,
стремительно двигаясь им навстречу, – ах, какой приятный долгожданный сюрприз!
– Этикет требовал, чтобы он сперва поздоровался с более старшей леди, и потому
он повернулся к Берте. Сэр Фрэнсис взял потную руку Берты и прижался к ней
губами. – Позвольте представиться. Сэр Фрэнсис Белховен.
Леди Берта присела, глядя на него расширившимися от страха
глазами и продолжая прижимать к лицу платок. К его несказанному удивлению, она
ничего не ответила – не сказала, как ей приятно с ним познакомиться, не
справилась о здоровье. Вместо этого она снова присела. И еще раз.
– В этом нет нужды, – сказал он, скрывая растерянность за
чрезмерной веселостью, – я всего лишь рыцарь, не герцог и даже не граф.
Леди Берта присела еще раз, и Элизабет резко ткнула ее
локтем в бок.
– Как жизнь? – наконец разомкнула уста полнотелая «леди».
Элизабет предприняла слабую попытку оправдать поведение Берты.
– Моя тетя немножко… э-э-э… застенчива с незнакомыми, –
произнесла она еле слышно.
При звуках тихого музыкального голоса Элизабет Кэмерон кровь
снова заиграла в жилах сэра Фрэнсиса. Он нетерпеливо повернулся к своей будущей
невесте и тут заметил, что это его бюст она прижимает к своей груди так бережно
и с такой любовью. Он не мог сдержать удовольствия при виде этой картины.
– Я знал, что именно так все между нами и будет – без
притворства и девичьей стыдливости, – с сияющим лицом объявил он, не замечая
настороженного взгляда Элизабет, и взял из ее рук бюст. – Но, любовь моя, к
чему ласкать холодный камень, в то время как перед вами я сам, так сказать, во
плоти.
Элизабет онемела от подобного предложения и молча наблюдала,
как он поставил бюст на место и выжидательно повернулся к ней, словно надеясь –
а он действительно надеялся, – что она сейчас подойдет к нему и прижмет его
лысеющую голову к своей груди. Ее ум отказывался работать в такой ситуации.
– Я… я хотела попросить вас об услуге, сэр Фрэнсис, – вдруг
выпалила она.
– Все, что угодно, моя дорогая, – осипшим голосом
проворковал он.
– Я бы хотела отдохнуть перед ужином. Он отступил с
разочарованным видом, но потом вспомнил о приличиях и нехотя кивнул.
– Мы здесь ужинаем в половине девятого.
И тут сэр Фрэнсис впервые как следует разглядел ее.
Воспоминания о прелестном лице и еще более прелестном теле Элизабет Камерон
были так сильны, что до сих пор он видел перед собой только ту, прежнюю леди
Элизабет. Теперь же он наконец заметил темное некрасивое платье и строгую
прическу, скрывающую пышность волос. Взгляд его упал на висевший на ее шее
железный крест, и он в ужасе отпрянул.
– О-о… и еще, моя дорогая, у меня сегодня будет несколько
гостей, – он выразительно посмотрел на ее платье, – думаю, вам следует это
знать, поскольку вы наверняка захотите одеться соответствующим образом.
Элизабет снесла это оскорбление, пребывая все в том же
полупарализованном состоянии, в которое впала при его появлении. Только когда
дверь за ним захлопнулась, она нашла наконец в себе силы пошевелиться.
– Берта, – сказала она, падая на стул, – ну что ты
расприседалась! Так он догадается, что ты горничная, еще раньше, чем начнется
ужин! И мы никогда не выпутаемся.
– Ну, знаете ли! – возмущенно воскликнула обиженная Берта. –
Я по крайней мере не прижимала к груди его голову!
